22 июня 1941: тайны больше нет - Арсен Беникович Мартиросян

как трактовал ее в своих выступлениях Сталин, неполна и неправильна. Что значит внезапность, когда мы говорим о действиях такого масштаба? Это ведь не просто внезапный переход границы, не просто внезапное нападение. Внезапность перехода границы сама по себе еще ничего не решала. Главная опасность внезапности заключалась не в том, что немцы внезапно перешли границу, а в том, что для нас оказалась внезапной ударная мощь немецкой армии; для нас оказалось внезапностью их шестикратное и восьмикратное превосходство в силах на решающих направлениях; для нас оказались внезапностью и масштабы сосредоточения их войск, и сила их удара. Это и есть главное, что предопределило наши потери первого периода войны. А не только и не просто внезапный переход границы»[322].

Вот уж «приплыли», так «приплыли»: из временного понятия внезапность в устах Жукова превратилась в многократное превосходство. И чего это столь «гениальный перл» не занесен хотя бы в толковые словари русского языка?!

А не занесен этот «перл» в толковые словари русского языка потому, что профессионалы высшего уровня из военной разведки нашей Родины были категорически не согласны с такой словесной эквилибристикой.

Легендарный многолетний руководитель ГРУ П. Ивашутин: «Ни в стратегическом, ни в тактическом плане нападение фашистской Германии на Советский Союз не было внезапным»[323]. Уж кто-кто, но легендарный «Петр Великий», как за глаза уважительно именовали Ивашутина в ГРУ, знал это абсолютно точно!

Генерал-полковник ГРУ Н.Ф. Червов: «Внезапности нападения в обычном понимании не было, и формулировка Жукова была придумана в свое время для того, чтобы взвалить вину за поражение в начале войны на Сталина и оправдать просчеты высшего военного командования в этот период»[324].

И даже далекий от наших военных разведчиков американский историк профессор Техасского университета Роджер Риз тоже категорически не согласен с трактовкой Жукова (уж простите за повтор): «Большинство нападок на Сталина инициировали советские военные, им же принадлежит формулировка причин отступления в 1941 г. Одна из целей представляется достаточно ясной: избежать ответственности за бедствия. Несмотря на случайные вкрапления правды, многие из этих аргументов просто не выдерживают критики. Легенды о катастрофической “внезапности” зародились в командирской среде в первые недели войны и охотно распространялись самими военными для оправдания своих не слишком успешных боевых действий. Неприятная для многих командиров истина состоит в том, что германское нападение было неожиданным только для гражданского населения СССР, но не для… военачальников…»[325]

Теперь, надеюсь, понятно, зачем Жуков осуществил такое переформатирование смысла временного понятия внезапности, а, проще говоря, увел внимание писателя и будущих его читателей от сути проблемы. Только зря старался маршал или, говоря по-простому, напрасно дурил писателя, потому, что рано или поздно, но все становится ясным и явным. К вопросу о том, какие конкретно просчеты высшего военного командования и просчеты ли пытался оправдать Жуков такой, вежливо говоря, алогичной формулировкой, обратимся в следующей главе. А здесь давайте посмотрим, были ли хоть какие-либо серьезные основания говорить о внезапности в ее традиционном временном смысле. Но, прежде всего, необходимо еще раз напомнить о приведенных еще в первой главе разведывательных данных и начавшемся уже в мае процессе конкретизации данных о дате нападения, которые все более концентрировались на середине — двадцатых числах июня. Именно эти данные являлись импульсом для последующих действий и Сталина, и с его санкции — высшего военного командования.

…В мае 1941 г. Наркомат обороны и Генеральный штаб приняли решение и с согласия правительства начали проводить скрытное отмобилизование военнообязанных запаса под прикрытием «больших учебных сборов». Ставилась задача усилить войсковые части и соединения в 14 военных округах. Всего на «учебные сборы» до объявления войны было призвано свыше 803,5 тыс. человек, что составляло 24 % приписного личного состава по мобплану МП-41 [326]. При этом на этих сборах приписной состав именно вводился в составы рот, расчетов и экипажей с поселением приписных в казармах со срочниками! С выдачей оружия приписным в казармы, чего на обычных сборах никогда не делается, и такой порядок «сборов» был определен уже в феврале 41-го — при планировании в НК О и ГШ этих так называемых «учебных сборов».

В дополнение следует уточнить, что 26 апреля Генштаб отдал предварительное распоряжение Военным советам Забайкальского и Дальневосточного военных округов быть готовыми к отправке на Запад 5-го механизированного, двух (32-го и 31-го) стрелковых корпусов (в общей сложности 9 дивизий) и двух (211-й и 212-й) воздушно-десантных бригад[327].

«С 13 по 22 мая с санкции Сталина поступили распоряжения Генерального штаба о начале выдвижения к западной границе трех армий (22, 21 и 16-й) из Уральского, Приволжского и Забайкальского военных округов <…>. 22-я армия (62-й и 51-й стрелковые корпуса — 6 дивизий) выдвигалась в район Идрица, Себеж, Витебск со сроком окончания сосредоточения 1–3 июля. 21-я армия (66, 63, 45, 30, 33-й стрелковые корпуса — 14 дивизий) сосредоточивалась в район Чернигов, Гомель, Конотоп 17 июня — 2 июля. 16-я армия (12 дивизий) перебрасывалась 22 мая — 1 июня в район Проскуров, Хмельники. Переброска войск была спланирована с расчетом завершения сосредоточения в районах, намечаемых оперативными планами с 1 июня по 10 июля 1941 г.

Наряду с этим был разработан график переброски из Северо-Кавказского военного округа в район Черкассы, Белая Церковь 19-й армии (34, 67-й стрелковые, 25-й механизированный корпуса) со сроками сосредоточения к 10 июня[328]. Из неопубликованных воспоминаний Маршала Советского Союза И.С. Конева: «<…> К концу апреля — в начале мая 1941 года округ (Забайкальский. — А.М.) по директиве Генштаба приступил к призыву приписного состава для полного укомплектования дивизий до штатов военного времени. В мае я был вызван в Москву, где заместитель начальника Генерального штаба В.Д. Соколовский вручил мне директиву о развертывании 19-й армии. Оставаясь командующим войсками Северо-Кавказского округа, я вступил в командование 19-й армией и получил личные указания С.К. Тимошенко: под видом учений до конца мая войска и управление армией перебросить на Украину в район Белая Церковь — Смела — Черкассы. В состав 19-й армии уже на Украине вошел 25-й стрелковый корпус под командованием генерал-майора Честохвалова. Отправка 19-й армии проходила в совершенно секретном порядке, никому, кроме меня, не было известно, куда войска перебрасываются и зачем. Они выдвигались в указанные районы и сосредоточивались в палаточном лагере. Подчеркну: за три недели до начала войны заранее отмобилизованная, вновь сформированная 19-я армия выдвигалась согласно директиве Генштаба на Украину <…>»[329].

Харьковский военный округ получил задачу выдвинуть к 13 июня 25-й стрелковый корпус в район Дубны в оперативное подчинение командующего