Две королевы - Джон Гай

В конце 1566 г. стало казаться, что Дарнли, со своей маниакальной одержимостью стать коронованным монархом и желанием добиться уважения католической Европы, восстановив мессу, превратился в неразрешимую проблему для всех, кроме собственной семьи. Было бы очень удобно, если бы он исчез. Никаких достоинств у него не было, особенно после того, как он выполнил свою роль и зачал наследника мужского пола. Его поведение было невыносимым, а в политическом отношении он превратился в ничто. Он даже не удосужился навестить Марию в Джедборо, пока она почти полностью не выздоровела. Но даже тогда он остался всего на одну ночь, а на следующий день вернулся в оплот Ленноксов в Глазго.

Босуэлл приехал в Джедборо за неделю до Дарнли — его привезли в запряженном лошадьми паланкине. Он достаточно окреп, чтобы участвовать в заседаниях Тайного совета, а через неделю «совсем поправился». 9 ноября Босуэлл был в свите Марии, когда она покинула Джедборо и отправилась в королевскую поездку по Берикширу и Ист-Лотиану. Босуэлл должен был исполнять обязанности лейтенанта «пограничного края», с которыми он прекрасно справился — поездка обошлась без каких-либо неожиданностей и неприятностей. Путешествие закончилось 20 ноября, когда Мария и ее Тайный совет прибыли в замок Крейгмиллар, в трех милях от Эдинбурга, где задержались почти на полмесяца.

Не прошло и недели пребывания Марии в Крейгмилларе, как она снова заболела. Второй раз в жизни она говорила, что близка к смерти и хочет умереть. Первый раз случился в возрасте тринадцати с половиной лет, во время болезни, известной как «пот». В Джедборо Мария чуть не умерла, но приступ развивался так стремительно, что у нее не было времени на размышления. Теперь же она понимала, что едва избежала смерти. По словам дю Крока, который стал свидетелем нового приступа, «она в руках врачей, и я уверяю Вас, что ей совсем плохо. Я убежден, что ее болезнь отчасти вызвана глубокой скорбью и печалью». Мария никак не могла избавиться от хандры. Она все время повторяет: «Лучше бы я умерла».

«Вы прекрасно знаете, — продолжал дю Крок, — что нанесенное ей оскорбление столь велико, что Ее Величество никогда его не забудет». Постепенно правда выходила наружу. Причиной депрессии стало не только ощущение близкой смерти. Приезжал Дарнли, что вызвало новые ссоры. «Дела обстоят все хуже… Я не жду улучшения отношений между ними». На пути к примирению существовали два серьезных препятствия. «Во-первых, король никогда не сможет смирить свою гордыню. Во-вторых, когда королева видит, как кто-то из лордов беседует с королем, она сразу же подозревает заговор».

Но если дю Крок сожалел о недостатках Дарнли, то приступ, случившийся с Марией в Джедборо, привел ее к мысли о примирении совсем иного рода. Заглянув в лицо смерти, она решила, что в случае ее кончины «заботу о нашем сыне и его защиту» следует вверить Елизавете, которая должна относиться к принцу Джеймсу как к собственному ребенку. Теперь уже стало очевидным, что Елизавета не намерена выходить замуж, и в этом случае именно такой необычный жест позволял Марии наилучшим образом защитить жизнь и династические права сына в Шотландии и Англии. Она знала, что, несмотря на прошлое соперничество, Елизавета всегда будет уважать идеал монархии и ставить права престолонаследия выше религиозных разногласий. В Англии Джеймса воспитают в протестантской вере, и в этом случае его права на трон в обеих странах будут неоспоримыми.

В Англию было отправлено послание, и Елизавета ответила. Ее письмо, переданное через Роберта Мелвилла, не сохранилось, но 18 ноября, на последнем этапе поездки по Ист-Лотиану, Мария цитировала его. Она написала письмо английскому Тайному совету, выражая благодарность за «добрые предложения», полученные от «дражайшей сестры», которые она намеревалась незамедлительно принять.

Сделанное под влиянием момента предложение Марии назначить Елизавету «защитником» сына было мастерским ходом. Оно было достаточно лестным, чтобы понравиться английской королеве, и в то же время в достаточной степени туманным, чтобы не представлять прямой угрозы шотландским лордам, поскольку «защитник» — это нечто иное, чем «наместник» или «регент», о которых шла речь в ее завещании. Кроме того, оно оставляло Дарнли не у дел. Результатом была перспектива укрепления родственных связей между двумя королевами Британских островов. Эти связи всегда присутствовали в их риторике, но до сих пор значили очень мало. Как однажды воскликнула сама Мария, все это просто пустые слова! Последний жест позволял ей убедительно играть роль «родной сестры» или «дочери» Елизаветы. И теперь она отдавала своего сына под «защиту» королевы Англии. Мария не умерла в Джедборо, но это не значит, что она не могла надеяться извлечь пользу из внезапного потепления в их отношениях. После того как кузина ответила «добрыми предложениями», открывался путь к новому раунду дипломатических переговоров, в котором Мария надеялась добиться признания своих прав как наследницы английского престола.

Елизавета же хотела компромисса. Теперь она сама приняла решение, без вмешательства Сесила. Сесил уже некоторое время уговаривал ее выйти замуж за эрцгерцога Карла, и после перерыва продолжительностью в три с половиной года вновь был созван английский парламент. После жарких дебатов и закулисных соглашений парламент обратился к ней с просьбой выйти замуж и тем самым уладить вопрос о престолонаследии, как это сделала Мария. Тщетно. Получая советы из Лондона от Роберта Мелвилла, Мария точно знала, когда и как разыгрывать свои карты.

Елизавете очень не нравилось давление, которое на нее оказывали советники. Свой гнев она обратила сначала на делегацию лордов, а затем на комиссию обеих палат парламента — за обсуждение вопросов, которые она считала личными. «Добрые предложения» Марии были сформулированы вскоре после кризиса, вызванного дебатами в парламенте. В раздражительной записке — возможно, ее читал только Сесил — Елизавета возмущалась «непристойным поведением» тех, кто посмел уговаривать ее. Она приняла решение самостоятельно, обращаясь к Марии как королева к королеве.

Условия Елизаветы были чрезвычайно просты. Она отзовет требование подписать первоначальный Эдинбургский договор. Вместо него составят «новый договор о вечной дружбе». В нем по-прежнему будет провозглашен мир между двумя королевствами, но без условий, унизительных для чести Марии. «Мы желаем, — писала Елизавета, — чтобы в договоре было подтверждено только то, что непосредственно принадлежит нам и нашим детям, исключив в упомянутом договоре все, что может нанести ущерб ее положению как следующего наследника после нас и наших детей, и все это может быть гарантировано ей новым договором между нами».

Елизавета соглашалась признать права Марии как престолонаследника. В обмен она хотела, чтобы эти права были строго определены и ограничены. Если Елизавета выйдет замуж и родит детей, права Марии аннулируются. Для того чтобы навсегда избавиться от попытки узурпации власти, следует подписать «соглашение» или «обоюдные обязательства». Они будут включать взаимные гарантии: каждая сторона признает другую законной королевой и не будет предпринимать попыток нанести ущерб другой. Как объясняла Елизавета, «такой образ действий позволит избежать соперничества и разногласий между нами, и является единственным способом скрепления дружбы».