Афганский караван. Земля, где едят и воюют - Идрис Шах

– Это слишком много, гражданка, – со смехом сказал он. – Мне вполне хватило бы и одного афгани.

– Товарищ русский, – ответила старуха, – пять будет в самый раз: один афгани стоят у нас советские лейтенанты.

Этот анекдот был привезен из Москвы.

Русские ученые открыли способ оживлять людей путем их клонирования из единственной клетки, взятой от трупа.

Разумеется, первым делом они раздобыли клетку из тела Карла Маркса, и им удалось создать точную копию этого великого человека.

Маркс заявил, что хочет обратиться к советскому народу по телевидению.

– Конечно, товарищ Маркс. Вам, наверное, понадобится не меньше десяти часов, ведь товарищ Горбачев произнес на днях шестичасовую речь.

– Нет, мне довольно тридцати секунд.

– Но, товарищ Маркс…

– Хватит спорить!

Делать нечего: назначили день и час, и когда все без исключения советские граждане впились взглядами в свои телевизоры, на экране появилась благородная голова Карла Маркса.

– Товарищи трудящиеся Союза Советских Социалистических Республик, – сказал великий учитель, – простите меня!

Чтобы создать видимость демократии, красные афганцы объявили о том, что все трудящиеся могут приходить на общие собрания и задавать партийным вождям любые интересующие их вопросы.

На первое же собрание пришел Мулла Насреддин вместе со своим другом.

После обычных утомительных речей о заре новой жизни наступило время вопросов.

Друг Насреддина поднял руку.

– Слушаю вас, товарищ, – сказал председатель.

– Почему у нас так мало продуктов?

– Мы разберемся с этим в самое ближайшее время. А пока задавайте другие вопросы.

Тут руку поднял Мулла.

– Слушаю вас, товарищ Насреддин!

– Когда у нас будут свободные выборы? И почему эти люди с винтовками уводят моего друга?

Афганские коммунисты, формально объединенные в Народно-демократической партии, очень быстро разделились на две непримиримые фракции – «Халк» и «Парчам». Порой страсти разгорались не на шутку, и члены разных фракций, встретившись на улице, без колебаний пускали в ход оружие. Был введен комендантский час, и народная милиция строго следила за его соблюдением. Предполагалось (хотя практика редко это подтверждала), что если люди будут сидеть по домам от заката до рассвета, то борцы за свободу перестанут нападать на товарищей из братского Советского Союза, выполняющих свой интернациональный долг.

Как-то ранним вечером один патрульный, сторонник фракции «Парчам», увидел на проспекте Майванд, главной улице Кабула, человека, который ему не нравился. Он прицелился из своего «калашникова» и убил его первым же выстрелом.

На него набросился сторонник «Халка»:

– Эй, комендантский час еще не наступил! Ты совершил контрреволюционное убийство, и я сдам тебя за это тайной полиции!

– Все в порядке, товарищ Рафик. Понимаешь, я знаю, где живет этот человек. Он не мог поспеть домой раньше комендантского часа. Те, кто поддерживает «Халк», не понимают, что такое историческая справедливость с точки зрения диалектического материализма, и потому у них начисто отсутствует чувство времени.

В ограниченном контингенте советских войск, выполняющих интернациональный долг в Афганистане, был сержант, по национальности узбек.

– Товарищ, – сказал он одному афганцу в Кабуле, – знаешь, что будет, когда у вас построят социализм?

– Нет, а что?

– Очень скоро у вас наступит дефицит гор, и вам придется выстраиваться за ними в очередь.

Большинство из шести миллионов афганцев, покинувших втянутый в войну Афганистан с 1979 года, составляют женщины и дети. Эта война тянется уже дольше Второй мировой, и в ней убито больше афганцев, чем потеряли тогда британские и американские армии, вместе взятые.

Моя организация, Международный университет США, не осталась в стороне от этой проблемы. Мне, как афганцу по происхождению и работнику Отдела международных связей университета, довелось посетить лагеря беженцев в Пакистане в связи с объявленным ООН Десятилетием женщин.

К сожалению, отчеты о положении представителей традиционных культур обычно пишутся и читаются жителями развитых стран, практически незнакомыми с тем психологическим и социальным фоном, на котором развиваются описываемые события. Для правильной оценки ситуации и связанных с ней проблем необходимо располагать хотя бы некоторыми основными сведениями.

Афганцы, обитатели едва ли не самых суровых (хотя кое-где прекраснейших и плодороднейших) земель на нашей планете, делятся на целый ряд этнических групп. Среди этих жителей гор и долин есть пуштуны (британцы называли их «патанами»), персоговорящие таджики, тюркские племена, монголы, люди с арабскими корнями и светловолосые нуристанцы. Принципы общественного устройства также разнятся. Пуштуны, самая многочисленная группа, объединены в племена и известны своим воинственным нравом, таджики живут по большей части в деревнях, прочие, как правило, ведут полуфеодальный образ жизни. Благодаря так называемой вестернизации появился средний класс, его представителей можно найти в городах. Кроме того, есть еще кочи, кочевники, не исключено, что их насчитывается не один миллион.

Хотя в обычные времена все эти народы мирно уживаются друг с другом, концентрация миллионов человек в лагерях для беженцев порождает социальные трения, бороться с которыми бывает весьма нелегко.

Пакистанцы, предоставившие убежище трем с половиной миллионам из шести, относятся к афганцам дружелюбно, поскольку, как и они, исповедуют ислам. При помощи внутренних и международных организаций местное правительство создало внушительную сеть соответствующих учреждений. Многие пакистанцы открыли для афганских гостей двери своих жилищ; среди них есть и такие, кто делит двухкомнатный домик с целой афганской семьей.

На севере Пакистана действует более трехсот лагерей беженцев. В Насир-Баге, где побывал я, нашли приют тридцать тысяч человек.

Одним из результатов войны стало возрождение активного ислама как объединяющей силы и основы сопротивления.

Особенно остро стоят проблемы, связанные с женщинами. У них нет здесь своего домашнего очага, своей «территории», если не считать нескольких квадратных футов в палатке или земляной хижине. У большинства отсутствуют инструменты для традиционных занятий – шитья, стряпни, изготовления ковров. Мало у кого есть смена одежды. Привыкшие полагаться на мужчину как на защитника и кормильца, многие остались одни с детьми на руках, поскольку их мужья либо убиты, либо воюют.