Афганский караван. Земля, где едят и воюют - Идрис Шах

«Что это за неведомая мощь, – сказал я, – которая валит такие исполинские деревья и с такой силой швыряет металл? Какова ее природа? И куда я попал?»

Прошло еще немного времени, и до моего слуха донеслись топот боевых коней, скачущих во весь опор, и новый отдаленный раскат грома. О мой небесный владыка! На какой я планете? – пробормотал я про себя. Неужто меня ввергли в преисподнюю? Не сюда ли попадают после смерти все грешники? Но тут вопль из тысячи глоток прервал мои вопрошания, и по долине смерчем пронеслись всадники.

«О жестокое чудовище! Пощади нас…» – Глубокий стон, и вновь мертвящая тишина. Затем я вздрогнул, услышав чьи-то шаги, и вскоре ко мне, спотыкаясь, подошел старик.

«Защити меня! Спрячь! – в ужасе проговорил он. – Они нас убивают. Вот мое золото, возьми его и спрячь меня».

«Идемте, отец! – сказал я. – Мне не надобно ни золота, ни серебра, я ищу только душевного покоя. Ваш возраст внушает уважение; идите же спрячьтесь здесь, и никто не осмелится потревожить вашу почтенную старость». Он спрятался под моим соломенным ложем, хоть оно и было весьма убогим – любой преследователь при желании вмиг отыскал бы его там.

Язык не слушался старика, его руки были в крови, а на лице зияла рана, но спустя минуту-другую он все же промолвил: «Добрый отшельник, беги спасай свою жизнь: они осушили кладези жестокости до последней капли, и их шпоры извергли фонтаны крови из шей побежденных».

Моя кровь вскипела от гнева. «Кто они? – спросил я. – И откуда?»

«Это племя людей, которых называют драконами войны, и они пришли с севера».

«Людей? О достопочтенный друг, разве это люди?»

«Да, если судить по их облику, – ответил он, – но помоги нам Бог, если они нас обнаружат!»

«Увы! – воскликнул я. – Теперь мне все ясно. Сначала я принял это место за обитель демонов, но это Земля, ибо я слышал об ордах, о которых вы говорите. Подождите здесь, отец, дайте отдохнуть вашим усталым членам. Даже если эти люди опасны, зло должно быть отомщено, и…»

Не успел я закончить, как к нам приблизились двое мужчин в странных одеждах и спросили, не скрывается ли у меня старик. «Скрывается? – сказал я. – Нет! Но что привело посланцев злого рока в убежище бедного отшельника?»

«Так ты богомолец? Ха-ха! – рассмеялся один из них. – Да ты просто трус – нацепил на себя рубище отшельника, чтобы избегнуть наказания. Сейчас я проверю на твоей шкуре остроту моего меча!»

«Что ж, – отозвался я, – устав моего ордена запрещает проливать человеческую кровь, но я не трус – прежде я сражался и побеждал, да и теперь не прячусь под монашеским одеянием. Старец, которого вы ищете, здесь, но, прежде чем осквернить его благородную седину, вам придется переступить через мой труп. Я сказал, что мы воздерживаемся от убийства людей, но вы не люди, так что давайте, негодяи, выходите на бой! Мои пальцы еще не забыли, как сжимать саблю».

Не сказав больше ни слова, они поспешно отступили. Старик сидел, проливая слезы, и наконец пал мертвым от ран. Я склонился над ним…

И очнулся.

Река безмятежно катила рядом свои воды, сверкающие как расплавленное золото. Вечерний ветерок, напоенный медвяным ароматом, ласково шелестел кедровыми листьями, и солнце уже опускалось за горный хребет. Небо окрасилось багрянцем, и я сидел на берегу, размышляя о своем видении. Быть может, облакам придали такой цвет капельки невинной крови, собравшиеся наверху и взывающие о том, чтобы небесный гнев обрушился на злодеев из страны моего сна?

Но видения есть видения; на Божьей земле нет таких людей, подумал я, и вскоре снова погрузился в молитву в своей мирной обители.

Двое афганских партизан обсуждали последние новости.

– Эй, Абдул! Наш командир Ахмад-шах обещал награду в сто долларов за каждого убитого русского!

– А что, неплохо. Сколько их в нашей стране?

– Говорят, сто пятьдесят тысяч.

Абдул обнял друга:

– Пятнадцать миллионов долларов – да я богач! Но ты не волнуйся, я с тобой поделюсь.

К партизанскому отряду прикомандировали военного инженера, дав ему задание организовать взрыв моста. Увидев, что один моджахед несет с собой устаревшую, нестабильную взрывчатку – гелигнит, он очень забеспокоился.

– Амин-хан, – сказал он, – а что, если этот заряд взорвется сам по себе?

– Не волнуйся, приятель, – ответил тот, – у меня в рюкзаке есть запасной.

Мулла Насреддин явился в информационное бюро Народно-демократической партии Афганистана в Кабуле.

– Могу я получить кое-какие сведения о наших великих красных героях, товарищ? – спросил он у человека за стойкой.

– Конечно, товарищ. Что вы хотите узнать?

– Скажите, товарищ, что случилось с товарищем Тараки, нашим бывшим Великим Вождем?

– Его убили, товарищ.

– А где товарищ генерал Герати?

– Он тоже мертв, товарищ, убит контрреволюционерами.

– А президент Хафизулла Амин, товарищ? Что с ним?

– Тоже убит. Но почему вы задаете мне все эти вопросы?

– Потому, товарищ, – сказал Мулла, – что мне очень приятно слушать ваши ответы.

Трое заключенных сидели в крошечной камере кабульской тюрьмы Дех-Мазанг. Им принесли только один крошечный кусочек хлеба, и, поскольку он был слишком мал, чтобы его делить, они решили отдать его самому большому злодею из всех троих.

– Меня приговорили к тридцати годам каторжных работ за то, что я поддерживал фракцию «Халк» партии коммунистов, – сказал первый заключенный второму. – А тебя?

– Меня приговорили к тридцати годам каторги за борьбу с «Халк».

Тогда третий сказал:

– А я основал фракцию «Халк». – И, взяв кусочек хлеба, положил его себе в рот.

Русские вошли в Кабул по приглашению горстки авантюристов, временно захвативших власть и не способных удержать ее без посторонней помощи.

Жители города мало что знали о коммунизме, их ошеломило появление чужаков, и поначалу они не понимали, как на него реагировать. Бойцы Советской армии, со своей стороны, получили приказ как можно вежливее вести себя с гражданами нового союзника СССР.

Одна нагруженная сумками старуха увидела на автобусной остановке русского майора и спросила, не поможет ли он ей погрузить вещи. Тот, ухмыляясь, отдал честь и сделал то, о чем его просили, получив в награду монетку достоинством в пять афгани.