Тень всадника - Анатолий Гладилин

* * *

...Так продолжалось до 3 мая 1975 года. (Дату запомнил. Еще бы не запомнить!) После лекции в университете Дофин подваливает ко мне... Тут надо тщательно выбирать слова. Почему? Сами поймете. Назовем ее Небесной Красоткой, Н.К. И на очень плохом французском осведомляется: не узнаю ли я ее?.. Я завожу механическую шарманку, дескать, пардон, мадам, пять лет тому назад на Кавказе попал в автомобильную катастрофу, отшибло память.

- А по-русски вы говорите?

- По-русски говорю.

- Хотите, я вам расскажу, Антон Сангустов, каким вы были в России?

И поехали мы с Н.К. в Бельвиль, где в арабском квартале она снимала крохотную квартирку в доме, обреченном на снос. На кой хрен мне это понадобилось? Примо: обязан бы докладывать (естественно, не университетской кафедре) о всех своих контактах с выходцами из Советского Союза; контакты не возбранялись, а поощрялись - надо было установить, кто и с какой целью на меня выбежал. Секондо: в моей легенде кое-что не стыковалось. Отца Антона Сангустова, французского военнопленного, увезли из немецкого лагеря Треблинка в Россию и там интернировали. То есть он был в числе "пропавших без вести". Тем не менее в шестидесятых годах, когда отец умер, меня разыскали. Причем хлопотало не французское посольство, а шведское. Благодаря дипломатическим демаршам я получил эмиграционную визу и прилетел в Вену. Тут неувязка: шведы меня не принимают, да и французы особого энтузиазма не проявляют. Вот с этого момента я как бы пробуждаюсь. Хорошо помню: сижу в номере "Хилтона" и бесконечно повторяю строчки из Лермонтова (зря Дженни меня обвиняет в пренебрежении к русской поэзии): "Нет, я не Байрон, я другой". То, что не Байрон - никаких сомнений. Но кто? И опять провал. В поезде по дороге в Германию постепенно начинают проясняться контуры "другого". Свободно читаю немецкие надписи. Сопровождают учтивые молодые люди. Говорим по-французски. Потом едем на машине в Гармиш и начальник американской разведшколы меня приветствует на английском:

- Как поживаете, мистер Сан-Джайст?

В Москве Антон Сангустов учил французский и шведский. Я же бодро отвечаю:

- Fine! Thanks. And you?

Ладно, извините за лирические отступления. Важно, что я почти сразу увидел странности в биографии Антона Сангустова. Теперь мне понятна суть интриги, сдержанность французов и шведов, а тогда я долго пытался разобраться, поэтому и ухватился за Н.К., подумав, что из ее рассказов выужу подробности, меня интересующие.

Итак, мы за столом чинно пьем кофе. На противоположной стене я замечаю таракана, преспокойно выползшего из кухни. Среди бела дня. Ну и дыра! А Н.К. похоронным тоном повествует историю Антона Сангустова, который, будучи аспирантом Московского университета, соблазнил студентку. Правда, немедленно следует поправка: не соблазнял, была большая взаимная любовь. (Для справки: в подобных случаях маленькой любви в природе не существует.) Затем влюбленный аспирант робко признался девушке, что он женат, и жена, племянница советника французского посольства, ждет его в Париже. Гордая студентка, хоть и была беременна, про беременность ничего не сказала, залепила Антоше в морду и перешла в педагогический институт, чтоб мерзавец навсегда исчез из ее жизни, ибо порядочные люди так не поступают.

Разумеется, я уже догадался, куда Н.К. клонит. В конверте на столе небось фотографии приготовлены. Ограничится ли наша свиданка банальным требованием денег (что неудивительно в ситуации Н.К.) или начнут меня шантажировать? И кто там в соседней комнате? Дверь плотно прикрыта, да стены картонные. Все слышно. Товарищи из КГБ подстроили западню? Какая топорная работа!

H.К.:

- Антоша, неужели ты ничего не помнишь? Еле-еле тебя разыскала. Фамилию изменил, законспирировался, как чистый шпион.

"Чистый шпион" бубнит:

- Гололед. Машину занесло на вираже. Десять раз перевернулись, пока не врезались в дерево. Отшибло память.

Крик:

- Надо было бы, чтоб другое тебе отшибло! Все мужики сволочи! Как в постель лезть - помнят...

И так далее и тому подобное. Полный подарочный набор. Базар русской бабы. Никогда не слыхали? Ваше счастье.

Ну, думаю, какой ты везунок, Антон Сангустов. Легко отделался, всего лишь по роже вмазали. Кто же тебя, сердечного, надоумил вовремя брякнуть про жену в Париже? И еще я думаю, что пора "товарищам" высунуться, ведь истомились за дверью. Любопытно, с чем они высунутся. Местная инициатива или нарушение конвенции? По правилам Системы я в акциях против страны, в которой родился, не участвую, но и меня оттуда не трогают.

Действительно, дверь скрипит. Появляется девочка лет восьми в синем длинном платье безобразного советского пошива. Короткие вьющиеся волосы закрывают лоб. Смотрит на меня волчонком.

Я смотрю на девочку. Красивая, похожа на мать. А глаза мои. Я бы ее и на улице узнал.

Ее Высочество Моя Дочь.

- Пойдем, - говорю, - купим тебе джинсы.

Пошли.

Через неделю я их перевез в новую двадцатиэтажку на бульваре Сульт. Я понимал, что Н.К., бесспорно, женщина выдающихся качеств. Отважилась родить, не рассчитывая на мою материальную помощь. Растила девочку самостоятельно. Прошла все унижения в ОВИРе и добилась выездной визы по израильской линии, хоть сама была стопроцентно русской. Сломала сопротивление французской бюрократии (французы советских эмигрантов не жаловали) и приехала в Париж. Все так. Но я никогда не простил Н.К. этот ор в присутствии ребенка.

...Впрочем, может быть, и простил. Однако чуть что - базар возобновлялся. Основной мотив: ты для Нас Никогда Ничего Не Делал! Поэтому с девочкой у меня отношения налаживались долго.

(В скобках замечу, что до сих пор для меня загадка, почему Система дала сбой. Повторяю, не в правилах Системы посылать родственников к Особому агенту. То ли противоречия двух сторон обострились настолько, что не пожелали согласовывать? То ли в Москве порешили таким образом выбросить меня из игры? Или убедились (что вероятнее всего): Н.К. - замечательная скандалистка, любые системы разнесет в клочья, лучше с ней не связываться, отправить ее к Сангустову, он, дурень, эту кашу заварил, пусть расхлебывает.)

А может, мне за труды праведные награда с неба выпала? Моя дочь!

Лет в шестнадцать девочка четко осознала, что она для своего отца не просто дочка, а Ее Высочество Принцесса. И характер у нее прорезался властный, максималистский. Мне-то знаком этот характер. Из-за него она и с Сережей... стоп. Трусливо замолкаю. Если хотите поддерживать добрые отношения со своей взрослой дочерью (Современные девочки в шестнадцать лет взрослые. У вас иное мнение? Выбросьте его в форточку), настоятельно рекомендую: 1) закрыть глаза и ничего не замечать, 2) принимать на веру то, что вам соблаговолят сообщить, 3) не давать никаких советов, 4) выполнять беспрекословно то, что скажут - то есть делать все вопреки тому, чему меня учили в Системе. По контрасту с разведчиком любящий отец должен быть слеп, глух и нем. Впрочем, я уже догадывался, что пришел конец моим скитаниям во времени и пространстве. Я тянул резину на службе, не проявляя прежнего рвения (правда, были две успешные командировки на Ближний Восток и Фолклендские острова), а когда родилась Анька и я как бы увидел свою дочь в младенчестве, то понял - пора ставить точку! На страшном суде отвечу за все содеянное, но Высшая кара пусть меня минует. Самое страшное наказание человеку - пережить своих детей. Избавьте.