Гелен Аму. Тайга. Пеонерлагерь. Книга 1 - Ира Зима

Женька хорошо справляется с делами Егора, он сильно изменился, не пойму точно в чем, но мне с ним комфортно и безопасно, никаких смущений и подводных камней, прекрасные отношения. Сидим рядом, пьем минералку, болтаю ногами, свисающими с трибуны, словно так подгоняю мысли и события, раскручиваю их с новой силой, и вот-вот резьба с этой ситуации сорвется, и скрип уже звоном в ушах стоит. Главный вопрос сейчас: «где Алена», вернее ее тело, а то так и будет сидеть меж мирами, не владея ни душой, ни правом перерождения; надо мне ее искать, пока сезон не закончился, и все снова упирается в этого дармоеда Игоря Валевского.

— Жень, смотри какой Полушкин зеленый от натуги ответственности, а Егор и не думает возвращаться, так что нам с тобой встречей гостей рулить и вообще всем заниматься. Щедрин, конечно, вполне себе годится в помощники, но все на него не скинешь. Ты готов к пионерскому героизму? — пьем с Женькой воду жадно, каждый из своей бутылки, оглядываем спортполе и расползающуюся по весям изнуренную команду. — Тут надо как-то все обустроить, пошли напрягать Щедрина!

— Может, этого, Ромкиного отца напряжем, как раз тут весь день крутится, или Кима? — предложил Женька.

«Ну уж нет, — думаю, — не могу я добровольно на такое плотное и общественно оправданное общение идти!»

— Нет, пусть Щедрин начальство раскручивает по материальной части, на хрена нам такая ответственность, пусть он отвечает, а нам нужно сказать, что нам нужно! — и мы пошли к тренеру и директору «спортивного», это его святая обязанность готовить «Фестиваль».

— Валерий Валентинович, вы просто должны включиться в дело, Полушкин выдыхается, а завалить «Финал» никак нельзя! — за пару месяцев Щедрин стал совсем шоколадно-загорелым от ветра и солнца, улыбается залихватски белозубо и хитро. Может он маньяк? И на хрена ему это? Здоров и опасен как все стихии разом, он не может быть маньяком, не то чтобы на убийство неспособен, но он змеелов, а не слабак. Как такой мужичище может нападать на хрупких девиц?

— Да вот стоял и ждал, когда помощи попросите, не самому же к вам лезть, самомнение Полушкина беспокоить себе дороже! Гостей беру на себя, все команды встретим, разместим, накормим, а вот «парад» и все причиндалы, украшения — это сами! Вы только список напишите, а я отдам Киму, он через «Десятку» все достанет. Новая «программа» просто класс, и наши ребята рады участвовать, здорово, что вы всех позвали…

— Так мы же выиграть собираемся! Так что без ребят ваших никак!

«Нет, — думаю, — не могу поверить, что Щедрин маньяк, какой-то он слишком нормальный, гладкий как вода в проруби».

Мы с Щедриным пожали друг другу руки как парни-друганы, ну нравится мне такое общение, не бабское, и вышли с Женькой со стадиона, неохота мне тут торчать, а Валевский-старший так и уперся мне в спину, вместе со взглядом маньяка налепился. Это один и тот же человек и такова раздвоенность его психоза или есть еще кто-то? Не хочу ждать неделю, хочу пережить «Финал» и «гори все синим пламенем», хватит с меня! Пусть Алена так и останется в той квартире ходить по головам соседей и с недоумением тыкаться в разные пространства-измерения, но я ни за что не подойду больше к этому ее Игорю, не могу я!

Вернулись в корпус, накануне напрягла всю команду, они посдирали шторы с окон уже во всем лагере, перестирали и сейчас наглаживают и подшивают увлеченно, и заставлять никого не надо, все боятся, что такая хламида вдруг во время выступления упадет с артиста на радость зрителям! Вот и я со своим костюмом разбираюсь, вместе с Маринкой сидим и все подшиваем, а Женька под диктовку пишет список того, что нам нужно. Прежде всего, понадобится много ткани — задекорировать сцену, и надо оборудовать гримерки для команд, места для «важных» гостей и судей, на словах не так много, а на деле работы на несколько дней, успеть бы управиться. Женька ушел вручать список по назначению, а я решила, что больше соприкасаться ни с Валевским-старшим, ни с маньяком сил нет, мне нужен перерыв для свежести восприятия, никуда выходить по возможности не стану, и вздохнула с облегчением. И конечно именно в этот момент проявилась идея, я вспомнила вдруг про костюмы, которые использовали Надька и Полина на «День Самоуправления», они передразнивали меня и Алену, и на Надьке был рыжий парик, тогда на мгновение получилось поверить что это Алена — вот тут и вызрел план, дурацкий, но все же это план!

Сорвалась с места я мгновенно, ну а чего зря идею мусолить, и побежала в наши лагерные подсобки, что за «актовым» залом пристроены, костюмеров конечно у нас нет и все валяется как попало, хлама до самого потолка набралось, и видимо вовек я тут не разгребусь. Просить помощи в открытую никак нельзя, да и не думаю, что это просто, и так в «психических» числюсь — вот нет у меня вразумительных объяснений, зачем мне нужен рыжий парик! Взяла себя в руки и начала методично перебирать коробки и кучи с вещами, в руки сразу въелась пыль, они стали сухими и чесался нос сильно, через пару часов нашлось несколько полезных вещей для нашего выступления и много всякой всячины для оформления сцены, надо будет сюда народ из команды все-таки загнать, но парик так и не попадался. Перетряся все кругом уселась на свалку шмотья. И где этот парик искать? Боюсь, что без «шокового» метода моя затея вообще не сработает, и смысла нет без парика аферу затевать! Себя я конечно похвалила, что оставила Аленино платье, не отдала его вместе с сумкой Егору, но главное в ее образе — уникальные волосы, и мне нужен этот парик… Куда его забросили? Кому он нужен? На представлении у Надьки дико похоже все вышло, я даже обозналась, и все дело было в этом чертовом парике! Куда он делся, если парик-коса, в котором Полинка передразнивала меня, нашелся: вот он. И где еще могут обнаружиться такие вещи?

И ведь у Надьки ничего не выспросить, она в город вчера отвалила и похоже, что за Егором, вообще-то я не парюсь по этому поводу, вот я уверена, что ему не до нее! Или я только хочу на это надеяться? Это информация или мои чувства? Где проходят границы реальности и желаний, если все становится таким личным? Вышла, наконец, из этого жутко заброшенного помещения и сразу к фонтану умываться кинулась, лицо чешется и руки саднит от многолетней пылищи. От процедуры перетряхивания свалки, припоминаний разных, связанных с вещами неучтенных сознанием моментов, которые вдруг всплывают, казалось, этого в тебе и не было, все внутри стало подвижным и живым. Когда событие происходило, сознание не заметило деталь, мелочь, а оказывается где-то все записано, и я уже знаю ответ, но он застрял под барахлом ненужной информации, во мне так много всего накопилось, и я не понимаю, в чем именно этот ответ заключен…

Так в беготне и внутренних метаниях прошли эти дни, суеты было больше; история с париком не давала мне покоя, и я продолжала обыскивать все возможные и невозможные места скопления шмотья, все подсобки и даже «пионерскую комнату» обыскала, была в корпусе административки;, комнатку-галерку над «актовым залом» особенно тщательно перерыла, но ничего! Кому понадобился рыжий парик? Ну а какой еще вывод можно сделать, иначе я его уже нашла бы! Вышла после обеда на площадь в глубоком раздумье: где еще может скапливаться хлам в лагере, куда я еще не добралась, и наткнулась на Ромку практически впритык — и видеть его не могу! Но он-то не виноват, да и отмораживаться глупо, еще столько моментов по музыке нужно утрясти накануне «Фестиваля», я и так избегала общения с ним до последнего, поэтому мы пошли к нему в радиорубку. Под навесом, декорированным под «киношную» часовню — не только комната вещания с проводами и динамиками, но и маленький офис, где припрятался стол, заваленный бумажками. Кому он тут нужен? Куда ни попади на задворки, лагерь стремительно обрастает хламом, везде что-то лежит, валяется, стоит, содержится, хранится, но и половины этого давно никому не нужно и не пригодится. Ромка сел на табуретку и стал записывать «музыкалки» из тех, что ему приходили на ум и которые можно использовать в «Финале», половину я не узнавала, но он что-то там себе отмечал, и общение у нас выходило нейтральным. Облокотившись о стену, я бездумно уставилась на наваленную в углу кучу вещей, которую прикрывает темно-серый плащ, слушаю, а сама смотрю тупо на этот плащ и думаю: что он тут делает, где я его видела, на ком? Так и свербит нечто внутри покалыванием, и уже крутится волчком, и смысл ускользает в такой круговерти, но вдруг я вскрикнула раньше своих осознанных мыслей и присела под стол. Ромка испуганно нагнулся ко мне: