Неправильный оборотень - Ирина Кочеткова

– Не кормить, воды не давать! Пусть сдохнет с голоду!

А сопровождающие княжича удивлённо таращились на многочисленные тарелки с остатками еды в моей камере.

– Откуда у него столько еды? Мне только семь перемен подали, а этому… – я опустился на свою подстилку, подтянул ближайшую тарелку и демонстративно запустил зубы в жареную куриную ногу.

Побесновавшись вволю, помахав кулаками, княжич плюнул с досады и развернулся к выходу. Компания потянулась за ним, а я задумался.

Что же происходит? И как такое могло случиться? Постарался тщательнее припомнить…

Найдя по нюху продух, через который выбирался, забрался обратно, а попал совершенно в другое место. Где меня – не важно, в каком виде – чуть не убили кровопусканием да к тому же выкачали почти всю магию. Остатков едва хватило на перекид, а иначе бы истек кровью до смерти. Потом неведомым образом попал обратно в камеру, совершенно преображенную. Был аккуратно уложен, накормлен и, мало того, максимально защищен от нападения.

Фантастика какая-то!

И если поразмыслить, только одно приходило на ум, что такое мог проделать только Замок. Непонятно другое…

Зачем ему устраивать мне кровопускание и отбирать магию? Похоже на ритуалы Тифчира, как это описывал Янсель. Но ведь потом накормил и защитил! Почему?

Голова раскалывалась от мыслей и вопросов, но дикая слабость и усталость вскоре победили.

Я уснул, так и не успев толком посокрушаться о потере магии.

Утром меня разбудил десятник Тацина, тряся за плечо. Невиданное дело для оборотня – обычно мы спим достаточно чутко. Насколько же я был опустошен и обессилен, что меня с трудом добудились?

– Вставай, Лагор. Князь с главным магом поутру прибыли. Тебя требуют.

Растирая заспанное лицо руками, спросил:

– А сколько сейчас времени?

– Да уж обед скоро!

Ничего себе, поспал! Прислушался к себе – а магия, похоже, набирается! Значит, не перегорел. Хорошо!

Огляделся. Посуда с остатками еды прибрана. А вот в коридоре кучка пепла от Дикальмиса так и лежит. Вот изверги! Даже об останках своего дружка не обеспокоились!

Предупредил Тацину, гремящего замками на решётках:

– Тацина, вы тут поосторожнее! Вон та кучка пепла – это то, что от Дикальмиса осталось. Прибрать бы. Родственникам сообщить…

Стражи побледнели, а Тацина неожиданно сильно грохнул решёткой.

– Вот из-за этого Дикальмиса ты уж извини, Лагор, но руки я тебе должен связать. Приказ такой. Сказано – особо опасный, мага убил.

Я засмурнел. М-да, только свяжись со светлостями – прав ли, виноват – никто разбирать не станет. Князь, всяко, за сына вступится и слушать ничего не станет в оправдание.

Протянул. Не воевать же мне со стражами! Они – люди подневольные. Приказали – делают. Да и за столом мы рядом сидели, и на плацу тренировались вместе. Не своей волей меня вяжут, а чужой… Чего с ними-то драться?

Вот княжичу Сивалу я с удовольствием в ухо двинул бы – чтобы не запросто так страдать!

Зашагали на выход. А за спиной раздался крысиный писк. Улыбнулся – будто благословляла крыса-мамка.

Меня ввели в приёмную комнату, в которой толпился народ. Кто сидел, кто прохаживался, поглядывая с нетерпением на другие двери, возле которых стояли стражники из нашей двусотни Весёлого. Видать, за теми дверями и находились князь Светлан и Тимофеичер – главный маг.

Нас остановили и велели постоять в сторонке – мол, князь особенного гостя принимает! Что ж, можно и подождать – я на расправу не тороплюсь.

А по толпе гулял слушок, и до меня доносились кое-какие слова. Шептались, лорд Лесного Замка объявился! Интересно, кто ж это такой?

Из высоких, разукрашенных хитрой резьбой, дверей выскочил взбудораженный парень, спросил чего-то у стражников, а те кивнули на нас.

Парень кинулся к Тацине.

– Десятник, скажите – где найти оборотня по имени Лагор? Князь…

– Да вот он! – Тацина указал на меня.

При виде моих связанных рук у парня округлились глаза, но, тем не менее, он был вежлив:

– Прошу вас в кабинет, господин Лагор. Князь Светлан зовёт вас.

Тацина рядом со мной, два стражника чуть позади. Вошли в большую комнату, в огромные окна лился солнечный свет. И светил прямо в глаза входящим!

Из-за слепящего света ничего не было видно, зато слышно, как уже знакомый злой голос разнёсся эхом по комнате:

– Отец, вот он – бунтовщик!

Ослепленный, я, тем не менее, увернулся от плюхи, которой хотел меня наградить княжий сын. Зато ему не повезло! Вложил в удар немалую силу и, промахнувшись, по инерции пролетел мимо меня и шлепнулся на пол.

Наступила тишина. У княжича, похоже, на языке вертелись только непотребные слова, но при отце выражаться опасался. А остальные присутствующие молчали, разглядывая меня.

Переместившись в результате нападения княжича, я вышел из полосы резкого солнечного света и смог оглядеться

У стены стоял Грахиаш. Весёлый и Марин напротив возле окон. Ближе к дальней стене на красивом стуле с высокой спинкой восседал видный мужчина средних лет – со светлыми, слегка волнистыми волосами и усталыми глазами. Рядом на стуле попроще сидел Тимофеич и, как всегда, переливался камнями. Только теперь я знал, что не любовь к украшательству подвигла мага обвешаться блестяшками, а страсть к обладанию силой. И все эти сверкающие камушки, от мельчайшего в вышивке до самого большого в подвеске на груди, являлись накопителями магической силы. И часто именно сила заставляла их переливаться настолько ярко.

Главный маг в полной тишине произнёс:

– Позвольте представить, ваша светлость, особенный оборотень Ар-Лагор из рода Щир.

Прошёл ко мне и встал напротив.

– Лагор, что тут творится? Почему ты связан? Что натворил?

Княжича, как подкинули, подскочил и зашипел змеёй, брызгая слюной, всё равно что ядом:

– Натворил… он бунтовал, поднял на меня руку! Отец, его нужно казнить!

Князь сидел с каменным лицом и молчал, разглядывая меня. Тимофеичер, успокаивающе и ласково потрепав по плечу княжича, объяснил мне:

– Княжич молод ещё, горяч. Прости его!

Высокородный, было, ворохнулся возмущенно, только маг сильнее сжал его плечо. Да, видать, нехило сжал – ишь, холеное лицо перекосилось.

– Лагор, объясни, что произошло.

Скажу, как есть, и плевать, что будет!

– Его Светлость по приезду молодую служанку снасиловал, а потом к Лийсе начал на виду у всех приставать, за косу ухватил… Я заступился. На Лийсу охоту объявили, а меня, как бунтовщика, в темницу бросили.