Дела адвоката Монзикова - Зяма Исламбеков

Осмотревшись по сторонам, Монзиков вдруг заметил большое рвотное пятно на своем одеяле. Блевотина почти высохла и хорошо впиталась в одеяло. Было очевидно, что первоначально Монзиков пытался стряхнуть пятно с груди. Иначе чем можно было объяснить брызги в сторону ног и овальную форму гигантского пятна?

Катерина уехала с дочкой на две недели в деревню. Два, иногда и три раза в год Катерина ездила погостить в деревню к матери. За две-три недели отдыха она приводила в порядок всё нехитрое хозяйство, убирала грязь в доме, обстирывала и готовила матери на несколько недель вперед. Именно в периоды своего вынужденного холостяцкого бытия Монзиков прокручивал самые денежные и самые значимые для своей репутации, карьеры и семьи адвокатские дела.

Экспертно-криминалистическое управление находилось в 15-20 минутах езды от коллегии адвокатов и работало с 930 до 1700. В выходные дни в ЭКУ ГУВД были лишь дежурные эксперты-криминалисты, да и те лишь, которые выезжали на места происшествий. Всё руководство было на рабочем месте только в будни, да и то кого-либо застать в своем кабинете было не просто. Постоянные заседания в Главке, дачи, решение шкурных проблем, халтура на стороне и многое-многое другое – всё это заставляло руководителей активно использовать служебный транспорт в своих личных интересах в своё служебное дело.

Монзиков прибыл с адвокатом к одному подполковнику милиции, который должен был вывести на Фетишкина – эксперта-криминалиста, исследовавшего злополучные счетчики Долбенко.

– Виктор Иваныч! Здорово! Давненько мы с тобой не это самое, значит, а? – Монзиков радостно обнял своего приятеля, с которым когда-то вместе служил и который теперь заканчивал свою милицейскую карьеру в должности заместителя начальника одного из отделов ЭКУ ГУВД.

– О, здорово! – обрадовался встрече подполковник милиции Долбач Виктор Иванович. – Тебя и не узнать-то с такими усами! И живот у тебя уже наметился, да? Погоди, а с зубами-то что? Вставил, что ли? А?

– А то!? Я же теперь – это! Понимаешь мою мысль, а? – Монзиков был искренне рад встрече с другом, которого не видел лет 15.

– То-то же я смотрю и думаю, что нам надо что-то делать, а что, так у меня и сало есть, и колбаска деревенская… – Виктор Иванович всегда отличался легкостью на подъем. Он мог быстро собраться и поехать за грибами, на рыбалку, охоту. Мог легко и просто организовать коллектив на междусобойчик.

Виктор Иванович был невысокого роста, полноватый, походивший на ленивого медведя. Его длинные и черные закарпатские усы придавали лицу вид испуганного барсука. Синие глаза, черные волосы с лобными залысинами и длинные густые бакенбарды, распушенные по пухлым щёчкам на гладко выбритом лице завораживали и притягивали. Хотелось подергать за усы, баки… Виктор Иванович говорил с ярко выраженным украинским акцентом, но почему-то казалось, и казалось абсолютному большинству, что Долбач был типичным представителем иудейского народа. Это впечатление лишь усиливалось после продолжительного общения с ним. Чем больше люди его знали, тем сильнее крепла в них уверенность в «национальном вопросе».

В 70-ых годах прошлого столетия евреи активно занимались в СССР торговлей, наукой и искусством. Служить Родине они, наверное, были бы и рады, но их, почему-то, не брали ни в милицию, ни в КГБ, ни в Вооруженные Силы. Нет, и в те времена они встречались и там и сям, но больших высот достигали единицы. Дефектная кадровая политика, нерешенный с царских времен национальный вопрос, ошибки руководителей партии и правительства создавали нездоровую атмосферу в обществе, где место под солнцем занимали далеко не лучшие сыны отечества.

Виктор Иванович делал карьеру на фоне откровенных лодырей, демагогов и пьяниц. Воры в милицейском обличии всех мастей, дилетанты и проходимцы закрывали на него глаза, потому что кому-то надо было делать чёрную работу. И он ее делал. Делал на общем фоне быстро и качественно, не прося при этом чего-нибудь особенного, сверхъестественного.

В середине 80-ых Виктор Иванович, будучи капитаном милиции, работал в фотолаборатории, где успешно освоил цветную печать. Он не столько выезжал на места преступлений, не столько работал над составлением фототаблиц или фотороботов, сколько обслуживал, как фотограф, руководство ГУВД. Он снимал совещания, конференции, собрания. Фиксировал нужных людей и там, и тут. Банкеты, свадьбы, юбилеи… Руководство всегда его благодарило, словами, благодарностями, грамотами… Денег ему никто не давал, но он мог печатать «левые» заказы, снимать торжества, юбилеи, свадьбы… Мог и делал. У него всегда были деньги и спирт, который он получал на протирку фотооптики. Если кто-либо когда-нибудь где-нибудь видел, как летчики или фотографы, компьютерщики или рентгенологи использовали спирт по прямому назначению, то я готов снять перед ними шляпу!

Виктор Иванович спирт использовал каждый день. На свои фотонужды ежемесячно он получал 12 литров чистейшего технического спирта. Пять литров сразу же забирал его начальник, ещё литра два уходило на презенты нужным людям, а оставшиеся пять – успешно пропивались с сослуживцами. При этом надо иметь ввиду, что в управлении Виктор Иванович был далеко не последним, и уж тем более не единственным, кто получал ежемесячно спирт.

Другие так же проставлялись и угощали Виктора Ивановича, который обычно с 1200 начинал закусывать сначала в компании, а затем и в гордом одиночестве. К обеду он становился медлительным, широко зевающим и абсолютно индифферентным не только к службе, но и к чему-либо другому.

В милицейских кругах, как, впрочем, и в армейских, мужские разговоры сводятся к рыбалке, охоте, бабам и бане. Обсуждают и сослуживцев, и начальников… Говорят всегда помногу, об одном и том же, лишь бы ничего не делать.

Это удивительно, но факт остается фактом, при всей необходимости для общества в милиции концентрируются не самые достойные сыны Отечества. Умом и трудолюбием сотрудники, как правило, не блещут. Большинство работает по привычке, оправдывая нищенскую зарплату и отвратительные условия труда какими-то ценностями, какими-то стимулами, понятными только милицейскому окружению. Ну, какая, скажите, необходимость устраиваться на «грязную» работу, за которую платят гроши и где всё время надо общаться с отбросами общества? А общество при этом называет милиционеров не иначе, как ментами, мусорами и т. д. На Западе полицию тоже никто не любит, но ее уважают и с ней население активно сотрудничает. Я сравниваю свою специальность с милицейской и нахожу между ними большое сходство. Слесарь сантехник, слесарь водопроводчик также как и милиционер, берет взятки, работает с дерьмом, презираем обществом, но каждый раз, когда случается беда, граждане ищут нас – санитаров быта.

– Ну, Виктор Иванович, где будем это? Догнал, а? – Монзиков хлопнул по правому плечу своего приятеля и залихватски подкрутил пшеничные усы.

– Мужики, я думаю, что надо взять Моисеевича и зайти в кафе. Я знаю тут одно классное место, где можно будет посидеть, – Виктор Иванович уже прикинул ассортимент закуски и предвкушал приятное застолье.