Дела адвоката Монзикова - Зяма Исламбеков

– Ну, а всё-таки? – не унимался профессор.

Так они пререкались и торговались часа полтора, не меньше, пока, наконец, профессором не был найден разумный компромисс. За 6000 долларов председатель делал Долбенко доктором, профессором и академиком какой-то столичной академии. При этом никакой защиты и никакого банкета.

И действительно, уже летом, в День Независимости профессор публично вручал среди большого числа приглашенных дипломы и аттестат. Но и Долбенко сильно удивил своего научного руководителя, который по случаю прикупил себе медаль «Герой Чернобыля». Торжества были пышными, с салютом и фейерверком. Местная пресса даже осветила это событие на первой полосе своей газеты, которая не продавалась, а бесплатно раздавалась жителям городка.

Прошли праздники, закончилось лето, наступила осень. Академик Долбенко, купивший себе чин казачьего атамана, полковника запаса Вооруженных Сил России, шесть медалей и два ордена, членство в Союзе писателей России, членство в РАЕН и т. д., и т. п., более не нуждался в услугах профессора. Сначала он урезал его представительские расходы, а затем и вовсе прекратил халявные попойки, сауны, телефоны. Праздники и торжества стали проходить без профессора, который был забыт и брошен в прошлое.

* * *

Пургенов Анатолий Николаевич наконец-то достал недостающие для успешного завершения своей диссертации деньги. И дело быстро пошло. Доцент работал на износ. Не жалея ни себя, ни своего подопечного, он быстро написал и собрал необходимые для защиты диссертации отзывы. Доклад он поручил сделать самому Пургенову. Ему было любопытно, справится ли тот с тривиальной задачей или нет? Особо больших надежд на Анатолия Николаевича он не возлагал, но маленькая искорка надежды у него всё же была. Ведь должен же был старший преподаватель вуза уметь писать лекции, доклады, рефераты? Оказывается, да, должен, но не обязан. Простите, как это не обязан? А вот так, не обязан был Анатолий Николаевич всё уметь. Ведь он не заканчивал ни аспирантуры, ни докторантуры. Его никто и никогда не учил. А писать по образцу и подобию – это дело неблагодарное, творческое.

Однако попытку написать доклад при готовых диссертации и автореферате, отзывах и ответах на замечания он всё же предпринял. Первая его попытка потерпела фиаско. Доклад получился на 55 минут при необходимых 12. В основу доклада лег текст автореферата диссертации.

Нет смысла описывать научные изыски Пургенова по части написания доклада. Достаточно лишь сказать, что профессору всё это порядком поднадоело и он сам, за два вечера, написал хороший, добротный доклад для Пургенова продолжительностью в 9 минут.

Михаил Афанасьевич, он же и официальный научный руководитель, и председатель диссертационного совета – перед самой защитой спросил у Пургенова: «Голубчик, а Вы хорошо прочли свою диссертацию? Мне не придется за Вас краснеть?»

– Не беспокойтесь, пожалуйста, всё будет оккейно! – заверил Пургенов Глазунова.

– Простите, как будет? – переспросил Пургенова Михаил Афанасьевич.

– Да всё нормально будет, не переживайте. Я вот только хотел у Вас спросить, а деньги оппонентам мне когда давать? До защиты или после?

– Простите, какие деньги? – Глазунов сделал удивленное лицо. – А разве Вы не отблагодарили своих оппонентов, которые Вам уже представили свои положительные отзывы?

– Ах, ё-моё! Значит, правильно мне говорил мой доцент, что не подмажешь, не поедешь. А я то думал, что если защита пройдет нормально, то тогда и деньги я передам. – Пургенов, видимо, попытался изобразить на своем лице сожаление, но получилась обыкновенная гримаса старого засранца, страдающего запорами, который в очередной раз безуспешно тужился в каком-нибудь привокзальном сортире.

– Вы, вот что, давайте-ка езжайте к своим оппонентам, а то ведь они могут завтра взять, да и не приехать на Вашу защиту. И тогда она не состоится. – Глазунов сказал это отеческим тоном, мягко, но достаточно уверенно.

– А может быть завтра? – и Пургенов опять скорчил рожу, от которой нормальному человеку могло стать дурно.

– Мы сейчас просто теряем попусту время, – Глазунов начинал сердиться, – берите такси и езжайте к оппонентам.

– А зачем такси? Я на автобусе прекрасно успею. У меня что, есть лишние деньги? И так вот уже сколько вышло, а Вы говорите ещё на такси. – Пургенов сделал выражение обиженного бегемотика, как будто кто-то был виноват, что он хотел стать учёным и что бесплатно ничего в России не делается.

В половине двенадцатого ночи раздался первый звонок в дверь первого оппонента, а в половине второго – второй звонок в дверь второго оппонента. Домой Пургенов возвращался пешком, дабы не швыряться деньгами. Вернувшись к 1030 утра, он успел побриться, помыться и перекусить на скорую руку, после чего он отправился на защиту.

Заседание диссертационного совета началось ровно в 1500. В нарушение требований ВАКа члены диссертационного совета во время всей защиты постоянно разговаривали, то и дело выходили в коридор. Из двадцати трёх по списку членов совета на заседании присутствовало 17, из которых только трое просидели полностью весь этот спектакль, поскольку фактически исход всей защиты определял один человек – Глазунов Михаил Афанасьевич. Они были настолько стары, что у них не было просто сил на хождение туда-сюда, на выпивку и разговоры в одном из кафедральных кабинетов, где был накрыт достаточно неплохой, для простого преподавателя, стол. Меню подобрал шеф Пургенова, который в этом деле съел собаку. На столе было всё, на любой вкус.

Учитывая личностные качества диссертанта, Глазунов поставил Пургенова защищаться вторым. Первым защищался молодой военный, который отстрелялся за 45 минут. Его доклад, ответы на замечания и вопросы свидетельствовали о высокой профессиональной подготовке и хорошем умственном развитии.

На его фоне Пургенов сильно проигрывал. Разрыв между ними был примерно таким, как если бы на стометровку вышел бегун разрядник и слепой, безногий и глухой старец, который мог передвигаться только при помощи коляски и катальщика-поводыря.

Практически Пургенов ни на один из вопросов членов диссертационного совета не смог дать правильного, вразумительного ответа. То он рассказывал о своей работе, то вдруг начинал нести какую-то околесицу… Одним словом, если бы не хождение взад-вперед членов совета, то он бы никогда не защитил своей диссертации, даже с учетом повальной ангажированности учёных мужей.

Когда же прошло голосование, то поздравляли члены совета не Пургенова, и даже не Глазунова, а самих себя с тем, что они закончили слушать дикий бред, навязанный им, с одной стороны – Глазуновым, председателем совета, с другой стороны – Пургеновым.

Из 17 голосов все 17 были «за». Не даром говорится, деньги – в кассу, культурку – в массы.