Восточная Пруссия глазами советских переселенцев - Юрий Владимирович Костяшов

«Они не хотели уезжать»

После массового переселения в Калининградскую область в течение 1946 — 1947 годов советских людей стала возможна депор­тация местного населения. Она была осуществлена на основании двух секретных постановлений, подписанных Сталиным 11 октяб­ря 1947 года и 15 февраля 1948 года. Переселение немцев в совет­скую зону оккупации Германии должно было осуществляться в три этапа: поздней осенью 1947 года, весной и осенью 1948 года.

1. Начальнику УМВД по Калининградской области генерал-майору тов. Демину переселить в 1947 году из Калининградской области в Советскую зону оккупации Германии 30 тыс. немцев, из них 10 тыс. человек — в октябре и 20 тыс. человек — в ноябре 1947 года.

2. Переселению подлежат в первую очередь немцы, проживающие в гор. Балтийске и в районе побережья Балтийского моря, а из других районов области — нетрудоспособные семьи немцев, не занятые общественно-полезным трудом, немецкие дети, находящиеся в детских домах, и престарелые немцы, содержащиеся в домах инвалидов.

3. Переселяемым немцам разрешается взять с собой личное имущество до 300 кг на семью, за исключением предметов и ценностей, запрещенных к вывозу таможенными правилами.

Из совершенно секретного приказа министра внутренних дел СССР С. Круглова от 14 октября 1947 года

ГАРФ. Ф. 9401с. Оп. 12. Д. 229. Л. 104

Переселяемые немцы снабжались сухим пайком на дорогу и обеспечивались медицинским обслуживанием в пути. Орга­низация переселения возлагалась на Министерство внутренних дел. Первый эшелон с немцами отправился из Калининграда 22 октября 1947 года.

Почти все, кто нам рассказывал о выселении немцев, сходи­лись в одном: многие из местных жителей не хотели уезжать.

— Уезжать они не хотели. Стояли на остановке с узлами, ждали машины и плакали. Здесь была их родина, здесь были похоронены их близкие. Некоторые говорили, что обязательно вернутся, что уезжают ненадолго, — рассказывает Галина Пав­ловна Романь.

— Когда началось выселение, — вспоминает Иван Васильевич Ярославцев, — чего только они ни делали, только бы остать­ся в своем городе. Согласны были работать на самых трудоем­ких работах. Мой знакомый немец, работник ЦБЗ, когда ему было приказано выехать, плакал и спрашивал: «Неужели мы чему-то помешали?». Но был приказ из Москвы, и делалось все, чтобы «искоренить тяжелый дух».

— Из нашего совхоза № 8 выселили немцев быстро. Это были в основном женщины и дети. Подогнали десять машин, их туда посадили. А у них в руках узелки, все самое необходи­мое. Многие женщины плакали, не хотели ехать, но солдаты забирали всех. Один мальчик лет четырнадцати, он был у нас почтальоном, просил его оставить: у него погибли отец и мать, а в Германии родственников не было. Но его заставили уехать, — рассказывает Екатерина Михайловна Ковалева.

— Здесь их родина, их дом. Сколько было слез, когда высе­ляли. Плакали старики. А женщины есть женщины. Для меня слезы — это всё. Конечно, было жалко. Плакали они культурно — не как русские — слезы в сторонке вытирали, — свидетельствует Капитолина Арсентьевна Татаринцева из Багратионовска.

Случалось, что в организационной неразберихе сталкива­лись два человеческих потока. В октябре 1947 года на Куршс­кую косу, в поселок Рыбачий, привезли большую группу переселенцев из Новгородской области. «Привезли нас в теплые хаты. Мы с баржи, а немцев — на машины: шестнадцать кило­граммов в руки и увезли» (Михаил Михайлович Рябов).

Выселяли всех подряд — желания не спрашивали. Сергей Владимирович Даниель-Бек рассказал о профессоре Зирке, работавшем переводчиком на 820-м заводе: «Он говорил, что у него здесь похоронены предки, что он не поедет — пусть грузят силой. И его действительно увезли насильно». Прасковья Ива­новна Котова из Краснознаменска на всю жизнь запомнила сцену: «Одна немка у нас в поселке Толстово до того не хотела уезжать — подошла к своему дому, обняла его руками, стала плакать, слезы так и лились».

Среди дисциплинированных немцев находились такие, ко­торые не желали мириться со своей судьбой. «Когда немцев начали выселять, они стали прятаться. Но их разыскивали, сажали в товарные поезда и увозили» (Антонина Семеновна Николаева, г. Ладушкин). По словам Ирины Иосифовны Лукашевич, из Зеленоградска последних немцев увозили в октябре-ноябре 1948 года: «Мама мне рассказывала про нем­ца-доктора, который повесился из-за того, что не хотел уез­жать». О другом подобном случае вспомнила Евдокия Федо­ровна Андрюшина из поселка Узловое: «Здесь жила моло­дая немка, было ей лет двадцать, жила одна, работала вместе со всеми, немного говорила по-русски, коса у нее была длин­ная. Очень не хотела уезжать и вот здесь, неподалеку, в лесоч­ке повесилась».

Судя по собранным нами свидетельствам, был один способ избежать депортации: укрыться в Литве. Из тех, кто поступил таким образом, некоторые в пятидесятые годы вернулись и остались жить в нашей области. О таком случае рассказала Вера Алексеевна Амитонова:

— Я знала одну немку интересной судьбы, ей в сорок восьмом году было семнадцать лет. Когда выселяли, то она ушла в Лит­ву, там пересидела, а когда все утряслось — вернулась. Работала мужским мастером в парикмахерской рядом с политехникумом. Звали ее Кэтрин. Прошло уже много лет, а у нее все еще оставался сильный акцент.

Наконец, вывезенные насильно немцы, случалось, пытались нелегально вернуться назад.

В отношении осужденной Тома Эльзы по ст. 84 УК РСФСР к заключению в исправительно-трудовой лагерь сроком на один год мера наказания применена чрезмерно мягкая.

Тома Эльза, 1922 года рождения, немка, проживала в г. Калининграде. В ноябре 1947 г. в числе других немцев была вывезена советскими властями в Германию. Два раза Тома Эльза нелегально переходила границу с целью пробраться в СССР, за что дважды была судима польскими судебными органами и отбывала тюремное заключение. Отбыв наказание, Тома нелегально перешла госграницу СССР с Польшей и в районе станции Гердауэн была задержана советскими пограничниками.

Из справки облсуда о нелегальном переходе границы за 1948 год

ГАКО. Ф. 361. Оп. 6. Д. 1. Л. 29 об.

Вообще, нелегальный