Восточная Пруссия глазами советских переселенцев - Юрий Владимирович Костяшов

АОР. Ф. 51. Народный суд (необработанные дела)

Немецкие женщины старались быть настороже, даже когда опасность оказывалась мнимой, как в рассказе Веры Алексеев­ны Амитоновой:

— Зимой сорок шестого года заболела мама. Пришла одна женщина — Шарлотта. Помыла полы, принесла дров, угля, пробы­ла у нас целый день и ушла только к вечеру. Она жила в подвалах на улице Офицерской. Мама дала ей крупы. Потом Шарлотта приходила еще и еще. Мама однажды говорит: «Шарлотта, уже холодно, оставайся у нас». Долго та не соглашалась, но потом осталась. У нее было тревожное выражение лица, почему-то очень боялась остаться. Осталась она ночевать в той самой мансарде, где у нас стояло варенье, хранились продукты. Там было попрохлад­ней. Мама предлагала Шарлотте перейти спать к нам в гостиную, она отказалась. А папа всегда сидит до трех ночи, работает и очень много читает. Обычно пьет чай с вареньем. Варенье кончи­лось, он пошел за ним на мансарду. Шарлотта вскочила: «Найн, найн». Папа спрашивает: «Да что с тобой?». А она закрылась одеялом, сидит на кровати и трясется. На следующий день не осталась ночевать. Но потом пришла и прожила у нас всю зиму.

Еще одно свидетельство, без которого правда о войне была бы неполной. Это свидетельство фронтовика и замечательного человека Александра Игнатьевича Фурманова, после войны продолжившего службу в Кёнигсберге:

— Общения военных с немцами не было, а наоборот, у многих оставалась ненависть к ним. Я несколько раз замечал, что ночью в пирамиде для оружия не хватало одного или двух автоматов. А поутру при построении полка нам сообщали, что ночью опять расстреляна немецкая семья или убит немец. Я уверен, что это было мщение за убитых братьев, матерей, за разграбленную нашу землю. Потому как в беседах между со­бой солдаты признавались, что за отца-партизана или за пове­шенную мать рассчитались. Но это все было большой солдатс­кой тайной, так как если бы установили виновника или насиль­ника, то его ждал бы военный трибунал.

Военнопленные

Помимо мирного немецкого населения в области находи­лось большое число военнопленных. По свидетельству наших собеседников, лагеря с пленными солдатами вермахта распола­гались в Балтийске, Черняховске, Гусеве, Немане, поселке Яс­ное Славского района, недалеко от Советска и в других местах. Особенно много военнопленных было сосредоточено в Кёниг­сберге. В Балтийском районе целые участки обносились колю­чей проволокой — там они жили и работали. Иногда для их размещения использовали построенные еще немцами концен­трационные лагеря, из которых в 1945 году Советская армия вызволила русских, поляков, французов...

— А сколько здесь было лагерей! — вспоминает Александр Сер­геевич Штучный, приехавший в Калининград в 1947 году. — В поселке Комсомольском был такой лагерь, где во время войны наши люди работали в тяжелых условиях, умирали — немцы ведь это видели! Моя сводная сестра была освобождена из лагеря, кото­рый находился на Куршской косе. Много русских людей работа­ли батраками в частных домах, испытывали страх и унижения.

Нина Моисеевна Вавилова обошла, наверное, все кениг­сбергские кладбища, надеясь найти могилы своих родных, уг­нанных фашистами с территории оккупированной Белоруссии на чужбину. Вот ее рассказ об одном из эпизодов этих скорб­ных поисков:

— В Кёнигсберге военнопленные наши были и просто на работу сюда угнанные. Есть мост около вагонзавода. Вот мы под этим мостом надписи видели — много всяких. Помню уж мало. Ну такая вот: «Когда-нибудь вы придете и прочитаете про нашу муку, нашу каторгу». Наши военнопленные там, под мостом, и работали, и жили. Сетками их огородили, как зве­рей. Есть давали сырую свеклу, брюкву, турнепс. Кидали, как скоту. За одну ночь умирали по пятнадцать человек (это мы там же, под мостом, прочитали).

Что же касается условий жизни немецких военнопленных, то они, по воспоминаниям очевидцев, были довольно сносны­ми. Антонина Прокопьевна Отставных в 1947 году работа­ла диспетчером на железнодорожном участке завода «Шихау» и бывала в лагере для военнопленных.

— Территория лагеря была ухоженной. Чисто, много цветов и кустарников — там сейчас деревья выросли. В помещениях тоже было чисто, отопление — центральное.

Владимир Тимофеевич Макеенко из поселка Междуречье Гвардейского района в то время возил пленных на работы и нередко бывал в местном лагере, у него осталось такое же впечатление:

— В лагере у них была поразительная чистота. Порядок в общежитии прямо как в госпитале. Конечно, бараки, охрана и все такое прочее имелось. Но внутри очень хорошо. Белые простыни. Кормили прямо по немецкому распорядку. Мы за­бывали поесть, так, иногда что-нибудь перехватим, а им строго в одно и то же время привозили обед.

Не удивительно поэтому, что среди переселенцев было рас­пространено убеждение, что пайки у пленных больше, чем у них самих. Труд германских солдат использовался главным образом на тяжелых физических работах: они расчищали завалы, ремон­тировали дома и дороги, в Славском районе укрепляли бетон­ными плитами дамбы в затопрайоне. Антонина Прокопьевна Отставных нередко наблюдала, как по железной дороге вагоны с углем к ТЭЦ немцы тащили вручную, если выходил из строя мотовоз или паровоз. Специалисты чинили машины, сельхозтех­нику, работали у станков. Таких было много на 820-м заводе. Об этом вспоминает Михаил Иванович Иванов:

— На нашем заводе военнопленные работали честно. Когда выполняли норму, их кормили хорошо. В немецких бригадах назначались старшие, получавшие у русских мастеров задания и отвечавшие за их выполнение. Задания выполняли в срок. А еще немцы делали красивые бляхи на брючные ремни и порт­сигары, чтобы угодить русским. Они никогда не пререкались и не отказывались от работы. Чьи попало распоряжения не вы­полняли, если наш рабочий требовал от пленного сделать что-то, то тот отсылал его к мастеру за разрешением.

Военнопленные работали на вагонзаводе, на других восста­навливающихся предприятиях, в специально организованных мастерских, например в одноэтажном кирпичном здании на месте нынешнего магазина «Океан». Использовался труд воен­нопленных на строительстве. По словам Якова Лукича Пичкуренко, они строили памятник 1200 гвардейцам, павшим при штурме Кёнигсберга.

Помимо специально охраняемых объектов пленных ежед­невно распределяли по нарядам в различные организации и учреждения и даже направляли на сельхозработы. Постепенно к