Перо динозавра - Сиссель-Йо Газан

Хенрик изумленно уставился на него.

— И похоже, что Йоханнеса сперва подвергли очень жестокому насилию, а потом убили.

— Ты что делаешь, а? — Хенрик вскочил и указывал пальцем на Сёрена. — Ты что, чокнулся, что ли? — Рука Хенрика была в десяти сантиметрах от лица Сёрена, когда тот схватил ее за запястье.

— Сядь, — сказал Сёрен и сам усадил Хенрика на стул. — Я знаю, что делаю.

— Ты раскрываешь свидетелю обстоятельства дела, которыми он может злоупотребить, — прошипел Хенрик. — Мне, мать твою, страшно осточертели эти твои сольные выступления, понял? Ты сошел с ума, Сёрен. Что с тобой творится, черт побери?

— Я ей доверяю, — рявкнул вдруг Сёрен. И Хенрик, и Сюзанне вздрогнули. — Просто доверяю тому, что вижу, задери тебя лягушка! — он яростно указал двумя пальцами на свои глаза. — Понимаешь ты или нет? У нас нет никаких зацепок в этом деле, потому что мы видим только то, что видели вчера, все то же старое дерьмо. Мы ослепли, — он чуть сбавил напор. — Мы ослепли. Все это в несколько слоев обернуто ложью, так что я ничего не могу разглядеть. Теперь я хочу зайти с другого конца, понимаешь? С того места, где вода чистая и не взбаламученная. И я знаю, когда кто-то врет, — он задержал взгляд на лице Хенрика и прищурил глаза. — Уж поверь мне, кто-кто, а я знаю, врет человек или нет. И она не врет. Вы не врете, — последнюю фразу он сказал, повернувшись к Сюзанне Винтер.

— Нет, — сказала она.

Хенрик не сказал больше ни слова. В перерыве он быстро исчез в коридоре, а когда они продолжили после перерыва, прислал вместо себя Лау Мадсена. Ну и хорошо. Сёрену было совершенно наплевать, доложит ли Хенрик о происшедшем. Иногда человек должен решиться и довериться кому-то. Даже если он из полиции. Даже если это Сёрен.

Сёрен проводил Сюзанне Винтер к выходу.

— До свидания, — сказала она, протягивая ему руку. Ладонь была твердой и холодной, как вымытое спелое яблоко. Ее глаза сияли.

— До свидания, — сказал Сёрен и вздохнул. — Я позвоню, если появятся какие-то новости.

— Да, позвоните, — она повернулась, чтобы идти. Сёрен разглядывал ее пальто. В самом низу, под коленками, было пришито светоотражающее яблоко. Она вперевалку шла через парковку.

Сюзанне назвала ему одно имя. Стелла Марие Фредериксен. Стелла Марие была той самой клиенткой, позвавшей Сюзанне в «Красную маску». Сёрен записал ее имя и сидел теперь у себя в кабинете и глядел на записку, позабыв о стычке с Хенриком. Он не понимал, за какой конец тянуть. Хенрик такой вспыльчивый сейчас, заводится с полпинка, подумал он. И вчера, и сегодня. Как будто его мучают угрызения совести. Неужели это связано с Анной? Сёрен, ты становишься параноиком, сказал он себе. Хенрик прав — Сёрен предпочитает выступать в одиночку. Сольные выступления, как крикнул Хенрик… Более точно его жизнь описать нельзя.

Он нашел в полицейской базе живущих в Дании Стеллу Марие Фредериксен и узнал, что она проживает в районе Нёрребро, на улице Эльмегаде, и у нее есть и мобильный, и домашний телефоны. Он набрал домашний номер.

— Стелла, — сказала она в трубку после первого же гудка. Голос был запыхавшийся. Сёрен положил трубку, поднялся и вышел в коридор. Хенрик сидел за своим столом и стучал по клавиатуре. От щеки к самому горлу тянулось красное пятно. Дверь в его кабинет была открыта, и Сёрен проскользнул внутрь и некоторое время незаметно рассматривал Хенрика, пока тот не обернулся и не уставился на Сёрена.

— Нет, — сказал он.

— Что — нет? — спросил Сёрен.

— Не надо только рассказывать, что ты обязательно посвятишь меня во все свои секреты летом, на Пасху или к Рождеству. Завтра, скоро. Я этим уже сыт по горло, — Хенрик ударил ладонью по столу. — Мы вдвоем берем у свидетеля показания, но знаешь, зачем я тебе нужен? Для украшения. Только для гарнира, черт побери. Ты делаешь все, что тебе заблагорассудится. Перехватываешь мяч у игрока своей команды и сам его ведешь через все поле как сумасшедший, вот что ты делаешь, — Хенрик в ярости ткнул пальцем в сторону Сёрена.

— Одно дело — твоя личная жизнь, — продолжил Хенрик. — Да, может быть, мы не так уж друг другу доверяем, как я раньше думал. Может быть, то, что мы знакомы с двадцати лет, ничего не значит. Может быть, ты правильно поступаешь, посвящая меня только в самое необходимое. Может быть, у тебя просто такой характер и ты всегда выглядишь герметически запечатанным, хотя каждому видно, что тебя что-то мучает.

— У тебя тоже есть тайны, — угрюмо сказал Сёрен. Хенрик взглянул на него удивленно.

— У меня нет от тебя никаких тайн, Сёрен. Но ты прав, я давно уже ни черта тебе не рассказывал, и знаешь, почему? Чтобы проверить, заметишь ли ты это вообще. И знаешь что? Ты вел себя так, как будто тебя более чем устраивает, что я стал таким же закрытым, как ты. Ну и прекрасно. Если мы должны работать вместе, как два чертовых придурка, то давай работать. И если ты намекаешь на тот вчерашний разговор в машине, то ты идиот. Мы были на работе. Я же не мог начать рассказывать тебе, что…

— Что? — Сёрен почувствовал, как у него сжимается горло.

— Что я изменяю Жанетте, доволен? — тихо огрызнулся Хенрик. — Уже пять недель. Дерьмо какое-то. Я же совершенно не хочу разводиться с Жанетте, но я не собираюсь сейчас об этом говорить, — Хенрик покосился на открытую входную дверь.

— Пять недель?

— Да. Это девушка из фитнесс-клуба. Ее зовут Лине. Все как-то само собой получилось, — Хенрик выглянул в окно. Сёрен на секунду закрыл глаза.

— Но мы говорили о тебе, — сказал Хенрик, — а не обо мне. Ты делаешь вид, что у тебя все в полнейшем порядке, хотя все знают, что это вранье. Все знают, что твой срочный отпуск почти три года назад был совершенно не из-за того, что ты переутомился. Уж чего точно там не было, так это переутомления. В то Рождество что-то случилось, я прекрасно это знаю. Но ладно. Как я уже сказал, это твоя личная жизнь, и если ты не хочешь никого в нее пускать, это твое дело, — он взглянул на Сёрена, и его взгляд стал ледяным. — Но с работой так не получится. Здесь никто не скрывает свои дела от других, и знаешь почему? Потому что мы одна команда.

— Я твой начальник, Хенрик, — возразил Сёрен.

— Да будь ты хоть премьер-министр, мне плевать, — рявкнул Хенрик. — Все те укрепления, которые ты выстраиваешь между собой и окружающим миром, ты можешь оставить у себя дома в Хумлебеке. Приходя на работу, ты становишься частью команды. Мне уже несколько лет назад это надоело. Ты ведешь себя так, будто ты Шерлок Холмс, а я дурачок Ваттсон, который в изнеможении разглядывает великого детектива, а тот знай играет на своей скрипке, стоя у окна в эркере, под кайфом, потому что не умеет делиться мыслями и идеями с тем, кто ему ближе всего.

Сёрен ничего не ответил. Он хотел защититься, но передумал — зачем? Разве ему есть что защищать?

— И меня это задевает вдвойне, потому что я еще и твой друг, — сказал Хенрик неожиданно тихо. — Ты исключаешь меня и из работы, и из своей личной жизни. Как будто я тебе настолько не нужен, что ты предпочитаешь все делать в одиночку. И я ни на секунду не верю, что ты можешь справиться со всем в одиночку, — он внезапно замолчал, как и накануне в машине, как будто из него вышел весь воздух, и принялся вертеть в пальцах кольцо от ключей. Сёрен закрыл дверь в кабинет. Это было минутное сумасшествие или минутная смелость.