Ричард Длинные Руки - принц-регент - Гай Юлий Орловский

Когда вернулся, снаряженный уже по-своему, из молельной комнаты вышел Сигизмунд, бледный и решительный, на лице готовность красиво отдать жизнь за, именно красиво и возвышенно, с гордыми словами на устах, покрытых кровавой пеной, сверкающим взором и в возвышенной позе.

Вообще-то в наше рыцарское время многие готовы отдать жизнь за правое дело, но большинству хотелось бы сделать это на глазах сюзерена, любимой женщины или хотя бы своей собаки, а вот Сигизмунд готов отдать и в безлюдном месте, а это уже в самом деле подвиг и самоотверженность.

— Сэр Ричард, — произнес он возвышенно и строго, — я готов и полностью в вашем распоряжении.

— Пойдем к аббату, — сказал я. — Старики вообще мало спят, так что, думаю, уже проснулся и думает над операцией.

— Операцией?

— Да, — ответил я. — По удалению. Хотя как, не соображу пока.

Старики, как оказалось, то ли не ложились вовсе, то ли встали раньше нас, но все в полном сборе, я услышал гул голосов, едва только приблизились к двери кабинета аббата.

Дежурный священник попросил нас подождать, вошел в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. Отсутствовал недолго, я не успел съязвить насчет бюрократии или чего-нить еще, мы в таких случаях всегда выглядим умнее и чище, мы же не бюрократы и прочие, дверь распахнулась, тот же священник сказал почтительно:

— Заходите. Вы как раз вовремя.

Он отступил в сторону и поклонился, Сигизмунд остался на месте, пропуская меня вперед, а я, выпрямившись и выпятив грудь, вошел с самым скромно-гордым видом и остановился по ту сторону порога, отступив на шаг влево, чтобы дать место бывшему вассалу.

Священники некоторое время рассматривали нас, пока мы стояли, смиренно опустив взоры, наконец аббат проскрипел:

— Как вижу, вы готовы… Что ж, промедление смерти подобно. Если вы в самом деле готовы…

Я ответил бодро:

— Весьма!

Аббат перевел взгляд на Сигизмунда.

— А вы, дорогой наш друг?

Сигизмунд ответил пылко:

— Да, конечно. Если сэр Ричард ведет в бой, я никогда не отстану…

Аббат, Кроссбрин и другие иерархи Храма ревниво поморщились, разве что Леклерк тайком подмигнул и приподнял кверху большой палец. Само собой предполагалось, что их гордость, Сигизмунд-аскет, будет ведущим в нашем тандеме, а он сам почему-то добровольно передает руководство пришлому паладину.

Да и называет не братом паладином, что как бы ставило меня косвенно в подчинение местным Священникам, а сэром, а это уже совсем другое, параллельное измерение.

— Тогда не будем медлить, — ответил я бодро. — Мы не кунтаторы, хотя Кунтатор был победителем, несмотря на кунтаторную кунтаторность… Отец Бенедарий, вы покажете, где нам с Сигизмундом встать с обнаженными мечами, или пошлете кого-нить из этих ваших мальчиков?

Кроссбрин посмотрел на меня остро из-под нависших бровей.

— Мы за ночь разработали несколько иной план, брат паладин.

— Слушаем, — ответил я настороженно.

— Расскажу по дороге, — сказал он. — Меня страшит любое промедление.

Кабинет покинули все, даже аббат, я с тоской прикинул, сколько будем спускаться по пещерам, моя птеродактильность не поможет, однако все остановились, сбились в кучу.

Отец Леклерк ухватил меня за локоть и потянул к себе, Сигизмунд уже и так почти в центре группы. Я видел, как отец Ромуальд сложил ладони ковшиком на груди и усердно молится, а потом прохладный воздух стал сухим и горячим, а я растопырил рот, когда вместо строгих стен из серого камня вокруг разом возникло буйство всех цветов стен глубокой пещеры.

И почти сразу странный холод пронизал изнутри всего, впился острыми когтями во внутренности. Не сразу сообразилось, что холод нарастает внутри, а снаружи все тот же плотный жаркий воздух.

Сигизмунд протиснулся вперед, ладонь на рукояти меча, выглядит красивым и готовым отдать жизнь за, монахи возбужденно переговариваются, уже разбиваются на группки, а от той, где аббат, пошло распространяться ощущение могучей и огромной силы, доброй и снисходительной…

Пещера самая обычная, с покатыми стенами и выгнутым сводом, но одна из стен почти целиком ровная, поблескивающая таинственно и странно, словно камень оплавили, превратив верхний слой в чистейшее стекло.

Отец Велезариус, это который знает всех демонов, а также всю более-менее значительную нечисть, медленно пошел вдоль этой стены, иногда притрагивался кончиками пальцев, иногда вообще проводил ладонью, в двух случаях останавливался и прикладывал обе растопыренные пятерни, но качал головой и шел дальше.

— Что он ищет? — спросил я. — Где спинку почесать?

Сигизмунд не ответил, мои шуточки считает неуместными, да я и сам так считаю, но когда такая торжественная нервозность, то как-то оно само срывается с языка, то ли чтобы разрядить общее напряжение, то ли только свое, а они пусть как хотят…

Отец Велезариус прошел вдоль стены до самого конца, долго прислушивался и там, покачал головой и двинулся в обратную сторону, все так же прощупывая, на этот раз даже прикладывал к оплавленному камню ухо.

Когда он прошел от меня дальше, а все внимание и так сосредоточено на нем, я тихонько сделал шажок к стене, став боком и почти касаясь, ткнул в камень оттопыренным пальцем.

Камень остался камнем, отказавшись реагировать, хотя я быстро повернул колечко Хиксаны Дейт камешком вниз, и еще дважды с силой надавил, но лишь чуть не сломал ноготь.

Сигизмунд оглянулся в мою сторону, лицо расстроенное.

— Неужели сегодня не получится?

— А что он щупает?

— Мы должны войти, — сказал он, — когда твари будут далеко.

— Ого, — сказал я, — ты знаешь больше о нашей операции? Чего же не сказал?

— Я думал, — ответил он и посмотрел честными глазами, — вы знаете. Но разве не лучше войти туда самим, чем дожидаться, когда они проломят защиту и ворвутся всем войском?

Я пробормотал:

— Ну да, конечно. Но тогда нужно, чтобы там не стояло это самое войско. А то и нас сомнут, и сюда ворвутся.

— Потому отец Велезариус и прослушивает, — объяснил он. — Сейчас там войска еще нет, защиту ломают только особые демоны. Не воины, а ломатели… Но они тоже иногда уходят.

— Пообедать?

— Не знаю, — ответил он все еще вежливо. — Просто уходят.

— Надолго?

— Сэр Ричард, — ответил он, — этого не знают даже святые отцы. Жизнь демонов темна и непонятна.

— А что, — спросил я, — они прямо там, за стеной?

Он пожал плечами.

— Только отец Велезариус чувствует, когда они приближаются, а когда уходят далеко.