Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789-1848 - Иван Жиркевич

На первый день Св. Пасхи я обедал у князя Баратаева, уже не губернского предводителя, но за неутверждением такового исправляющего эту должность. Кроме этого звания он исполнял обязанности попечителя губернской гимназии и секретаря «Общества христианского милосердия», существовавшего в Симбирске уже пятнадцать лет. Первым учредителем оного был князь Баратаев, а председательница – супруга генерал-майора Ивашева,[448]и все общество состояло под непосредственным покровительством императриц, сперва Елисаветы Алексеевны, а потом Александры Федоровны.[449]Цель оного была – пособие нуждающимся, стыдящимся просить милостыню, воспитание и покровительство девицам, дочерям бедных чиновников и разночинцев, служащих в губернии. Первоначально число воспитанниц назначено было десять, а затем, когда средства общества усилились, численность оных прибавилась до двадцати и потом до тридцати, далее же не шла. Заведение это помещалось в небольшом каменном двухэтажном доме с садом, пожертвованном одним из членов, и как внутреннее управление, так равно и воспитание, получаемое девицами, признано было примерным не только всеми, но и самим государем, удостоившим в пребывании своем в Симбирске обозреть это заведение во всей подробности. Так как воспитанницы, поступившие туда, исключительно принадлежали к бедному сословию и по выходе оттуда по необходимости встречались в семье с нуждой, то вся роскошная обстановка, какую встретишь в подобных заведениях, была устранена, и только самая строгая чистота, поддерживаемая самими воспитанницами по очереди, царствовала повсюду. Мебель, кровати, постельное белье были самые простые, еда тоже, но сытная, и все внимание начальницы обращено было на то, чтобы девицы относительно всего обыденного и необходимого работы исполняли бы собственноручно, ничего не поручая служанкам, кроме, конечно, самых черных работ. Занятия их заключались преимущественно в рукоделиях и в преподавании некоторых новейших языков и других предметов, необходимых, чтобы быть порядочной гувернанткой, музыки и танцев – последнее скорее как гигиеническое средство, в виде усиленного моциона. За все время своего существования заведение ни разу не испросило пособия ни копейки от казны, а постоянно поддерживалось одной частной благотворительностью, и во время пребывания моего в Симбирске благодаря разумной и честной распорядительности управления этого заведения оно насчитывало у себя уже капиталу до 70 тысяч рублей ассигнациями. В Симбирске находилось еще и другое заведение, содержимое также на частные благотворительные средства, – дворянский пансион с двадцатью воспитанниками, коим заведовал тот же князь Баратаев.

Желая как можно скорее и ближе ознакомиться с губернией, и в особенности с положением бывших казенных, а ныне удельных крестьян, я отправился недели через три после своего приезда на ревизию в г. Буинск, верстах в пятидесяти от Симбирска. Но не успел я приехать туда, как получил с нарочным донесение от вице-губернатора, что в Сызранском уезде между лашманами возникло беспокойство по поводу отчуждения сенатом участка земли от одной казенной волости к помещичьему владению.[450]Это волнение началось еще в прошлом году в октябре месяце, когда был объявлен им сенатский указ на месте, и лашмане оказали сопротивление, прогнав с межи землемера с земской полицией, не дав первому приступить даже к межеванью, – но за поздним временем года дело это было оставлено без расследования и отложено до весны. Теперь же, когда исправник и землемер, взявшие с собой двенадцать человек инвалидов,[451]прибыли на место для объявления и исполнения сенатского указа, то лашмане, огульно, и небольшое число удельных крестьян, всех до четырех тысяч душ, собравшись толпой, оказали сопротивление, и чиновники вместе с командой вынуждены были удалиться. При сем вице-губернатор Огнев доносил мне, что губернское правление сделало уже распоряжение о командировании на место на подводах двух рот гарнизонного батальона, но что он в ожидании моего согласия или разрешения приостановился отправлением этой команды.

Постигая вполне, что первые мои распоряжения по столь важному предмету короче ознакомят меня и с губернией и с правительством, я поехал обратно в Симбирск и по приезде отношениями пригласил к себе на совещание Бестужева, также гг. Флиге и Э. И. Стогова. Первые два не явились и даже не дали отзыва, а когда последний прибыл и объяснил мне все происшествие от начала, как оно было, то я упросил его лично мне содействовать, отправиться тотчас на место – за 280 верст, объяснить дело, убедить словами неповинующихся, предваря их о крутости моего нрава и решимости к строгим мерам, если буду вынужден к тому. А между прочим просил его, чтобы он по тракту приказал бы заготовить двести подвод, и если он не увидит успеха в своем предприятии, то чтобы уведомил меня через нарочного, и я, конечно, на другой день лично явлюсь для дальнейших распоряжений. Известия о сем вторичными отношениями гг. Флиге и Бестужева я решительно требовал от них, чтобы в случае моего выезда из города они оба мне туда сопутствовали. Но как сие подействовало на их мнения, я не знаю; ибо дошло до моего сведения, что оба они в тот же день куда-то из Симбирска выехали. Последствие открыло мне общую им обоим трусость действовать там, где есть риск жертвовать собой лично.