Труба Иерихона - Юрий Никитин

Шум льющейся воды за дверью ванной стих. За стеклом мелькалаогромная темная бабочка, это Виолетта вытирается огромным, как скатерть,полотенцем. Её женственная фигурка грациозно извивается, но вытерлась явнонебрежно, на спине остались крупные капли, ну и пусть, высохнут сами...

Остатки напряжения покинули его тело. Он раскинулся напостели, чувствуя странное облегчение. Жизнь не простая штука, как говорятнекоторые, она намного проще. И если понять это, если э т о принять, то житьстанет намного легче. А все болезни, как известно, от нервов. Потому американцыуже сейчас самый здоровый народ в мире.

Она вышла из ванной, смеющаяся, лучистая, грациозно ступаядлинными ногами спортсменки, юная и в то же время зрелая, с её мягкимживотиком, едва заметными жировыми складками на боках, чуть-чуть, всего впалец, но которые так мучительно хочется куснуть...

Ты ещё не очистил тарелки? удивилась она. Ну, что у тебя саппетитом?.. А-а, догадываюсь!

Да я не голоден, пробормотал он.

Мужчина всегда голоден, ответила она категорично. Села рядомс ним, капли воды сползали по спине и по ягодицам, впитывались в простыню. Онвидел, как она схватила не глядя трубку телефона: Алло!.. Примите заказ. Вдвадцать седьмой номер полный обед... ладно, по своему выбору, но на двоих здоровыхи сильных мужчин!.. Всё, выполняйте.

Он проследил взглядом, как она положила трубку, пробормотал:

Для двоих?.. У тебя ещё кто-нибудь под кроватью?

Она расхохоталась:

Это ты так шутишь?.. Зачем бы я кого-то сгоняла, здесь кроватьширокая. Все поместятся. Просто такой мужчина, как ты, должен есть за двоих. Яже догадываюсь, какие у тебя бывают нагрузки! Когда я тебя увидела в первыйраз, я сразу заметила, что ты потерял килограммов пять всего за пару дней. Уженщин на такие вещи глаз острый... Поправиться, похудеть, сбросить или набратьвес снова нас не проведёшь!

В дверь постучали, Дмитрий уже без особой неловкостисмотрел, как молодой парень вдвинул столик на колёсах. В комнате сразу растексязапах жареного мяса, печеной рыбы, аромат душистых и возбуждающих трав. Смуглыеруки быстро снимали и переставляли на их стол глубокие тарелки. Араб старалсяне поднимать глаз на обнажённую женщину, которую хоть сейчас в джанну ублажатьгероев, руки начали подрагивать, лицо покрылось мелкими капельками пота.

Когда он попятился со своим неуклюжим столиком, глаз всё ещёне поднимал, Дмитрий подумал, что, в самом деле, стоило ли Виолетте одеватьсяна это короткое время? Допотопные условности...

Дверь деликатно захлопнулась, он посмотрел на девушку иподумал ещё раз, что в самом деле не стоило.

Она покорно пришла в его объятия.

Она беспокойно шевельнулась, придвинулась к нему и, непросыпаясь, закинула на него ногу, обняла за шею, положила голову на плечо ивообще чуть ли не вскарабкалась на него, предпочтя его жёсткое, как дерево,тело мягкой постели и подушкам.

В глазах внезапно защипало. Он со страхом и недоумениемощутил, что видит как сквозь пелену, а сердце щемит, в нём такая нежность, чтозаплакать можно... Чёрт, это с ним как раз и стряслось!

Он едва дышал, чтобы излишним колыханием груди не разбудить,не потревожить её сон. Она счастливо и успокоенно сопит, её тонкие пальчикирасслабленно обнимают его шею, но когда его грудь поднялась чересчур высоко,пальчики тут же напряглись и зацепились за шею, как за ствол дерева.

Нежность переполняла сердце, но он лежал смиренно, непозволяя себе шевельнуться. Это чистейшее создание всем своим существомдержится за него так, словно именно здесь для неё самое надёжное место, асоскользнуть с него в теплую дизайнерскую постель — рухнуть в пропасть...

Виолетта не пробудилась, когда он миллиметр по миллиметрувытаскивал из-под неё своё тело, руки, когда тихонько оделся и на цыпочкахвыскользнул из номера.

Коридорная понимающе улыбнулась, он обулся уже в коридоре, влифт вошел всё ещё влюблённым мальчишкой, и только когда на выходе из гостиницывступил в раскалённое жаркое утро, почти с тоской вспомнил... кто он.

Держась в тени, медленно побрёл к «Shariah Continental».Фонтаны бьют ровно, сильно, но сегодня нет шаловливого ветра, что разноситмельчайшую водяную пыль по всей улице. Дети толпятся возле холодных струй,брызгаются, визжат...

Далеко впереди его глаза выхватили из толпы старого араба втрадиционной одежде скитальца по пустыне. Старой одежде, заплатанной, такойнепривычный в мире, где всё блестит и сверкает, одежда каждого с иголочки, аобувь прямо от модельеров. Этот старик лучше бы смотрелся на таком жестареньком сером ишачке, и Дмитрий, поискав взглядом, в самом деле отыскал ишака.Длинноухий стоял в двух десятках шагов от супермаркета, повод наброшен прямо настолб с ящичком для оплаты за парковку. Роскошные кадиллаки окружили бедногоишака с трёх сторон. Водители смеялись, кто-то на ходу потрепал ишака по холке,другой похлопал по карманам, вернулся в машину, видно было, как он тамразрывает большой пакет, вскоре вынырнул с грудой печенья на ладони.

Ишак невозмутимо сожрал, а осчастливленный владелец печеньяпошёл к супермаркету, смеясь и вытирая ладонь о бедро.

Дмитрий приблизился как раз в момент, когда старик неспешноприблизился к роскошному входу в супермаркет. Шесть дверей время от времениоткрывались, нарядно одетые юноши выносили за покупателями корзинки спокупками, помогали складывать в багажники.

Старик ухватил охранника за рукав:

Сынок, позови Ахмата.

Охранник, к удивлению Дмитрия, низко поклонился:

Ваш сын, благородный Ахмат, будет счастлив видеть вас всвоём офисе! Он вас ждёт, уже велел подать туда лучшие кушанья...

Старик выпрямился, глаза грозно блеснули.

Тебе надо повторять?

Охранник исчез. Огромный, грузный, он исчез, как джинн избутылки, молниеносно и бесшумно. Заинтересовавшись, Дмитрий придвинулся чутьближе, глаза сканировали площадь, в отражении банковского автомата видел, какраспахнулась дверь супермаркета, вышел элегантный господин. За ним торопилсяпрежний охранник.

Охранник остался у дверей, элегантный господин поспешил кстарику, поклонился, поцеловал руку. Дмитрий с удивлением уловил в голосе этогоявно преуспевающего человека неподдельную нежность:

Отец, я люблю вас!.. Вы проделали такой путь, чтобынавестить своих непутёвых детей!

Старик сурово всмотрелся в лицо Ахмата. Дмитрий посматривалискоса, старик явно рассержен, настоящий глава семейства, властный, носправедливый, что не оспаривается многочисленными женами, детьми, всей роднёй.А сын почтительный и любящий, будто всё ещё не вышли из средневековья...

Эх, Ахмат, Ахмат...