Полет Кондора - Владимир Лещенко

— Знаешь, — продолжила девушка, — когда Агдама с его дружками сожрала к чертям эта Зона, я не представляешь как была рада! Пусть я осталась без работы и почти без денег, пусть на хвосте у меня висели эсбэушники, но я чуть не пела от счастья! Да вот не сложилось — меня нашли господа, работавшие с Агдамом, и популярно объяснили, что такой ценный специалист и так много знающий о кое–каких делах просто не имеет права жить так, как вздумается! И он будет или жить так, как ему полагается, или вообще не будет… И мне пришлось вернуться. А смешнее всего было, когда я опять увидела Рогинского. Он даже и виду не подал, а вежливо осведомился, насколько приобретенный опыт поможет мне в защите диссертации и не обнаружила ли я чего интересного для науки? Мне хотелось выцарапать ему глаза с воплем «За сколько ты меня продал, старый козел??!» А я, представь, улыбнулась и поблагодарила за интересную денежную работу — я кое–чему научилась. Да, Рогинскому нужно было идти в политику — вполне бы мог стать президентом. Отморозок с ученой степенью! Агдам ему и в подметки не годился. Да, кстати, в группу Бэлческу я попала именно как шпионка Рогинского, — сообщила Северина как ни в чем не бывало. — Удивлен?

— Бэлческу… — повторила она. — А знаешь, Игорь, он ведь был гений — настоящий гений! Единственный настоящий ученый среди этой кодлы мошенников с учеными степенями, делающих бизнес на артефактах, и грантососов с пильщиками бабла, которое стрясли с фирмачей, обещая им вечный двигатель на тех же артефактах. Хотя, конечно, хуже всего были личности вроде твоего дружка Шаровенко — ученые прихлебатели наших бравых генералов–дегенералов, пытающиеся изобрести очередную убойную х…ню вроде этих глубоковакуумных бомб. Можно подумать, уже имеющегося добра не хватит, чтобы не один раз закопать нашу бедную цивилизацию и сделать всю Землю одним большим филиалом Зоны! — Северина зло осклабилась. — А Дан был рыцарем науки. Его ведь никто, никто не понимал, никто не принимал всерьез — и я не исключение. До самого конца не понимала… Эх, мозгов бы мне побольше, и все могло бы быть по–другому, хотя чего уж теперь! — Она ударила крепким кулачком по коленке. — Да что там я, Рогинский тоже не понимал, все вышучивал — ну какие могут быть ученые в этой Румынии? Знаешь, как он называл Бэлческу? «Этот наш г'умынский п'гофессор Кукурузу!» Как он высмеивал его гипотезы на ученых советах как бесился, когда грант Европейской Независимой исследовательской ассоциации достался именно Дану! Однако же сунул меня в его группу — дабы я, случись глупому румыну найти чего стоящее, оповестила дражайшего учителя! Ну и ты еще удивлен, что я отправляла ему слегка подправленные отчеты, а после гибели Бэлческу я решила, что кое–что недурно бы придержать для себя, а не обеспечивать Нобелевку старому хрычу? — резюмировала она, переведя дух.

Северина заливалась соловьем, похоже, испытывая настоятельную потребность выговориться после долгих недель одиночества и не давая Игорю вставить ни слова. На сталкера она обращала внимания меньше, чем на шкаф или табуретку. А вот Кондор слушал ее внимательно, не переставая в уме просчитывать алгоритм действий на всякий случай. Прыгнуть за диван, опрокинуть столик–каталку на Северину и вывернуть пистолет из ладони…

И дело в шляпе — если, конечно, он не получит пулю в живот… Так что повременим, тем более пока что вроде нужды в этом нет. Но будем держать ухо востро… И вообще — с чего бы ему играть в героя? Те, кто играет в крутых героев, за Периметром не заживаются.

Взгляд его остановился на кулоне, болтавшемся на изящной сильной шее Северины. Грубоватое, явно не женское украшение серого металла — овальная пластинка со спичечный коробок на такой же серой цепочке. Кондор в очередной раз удивился — он узнал побрякушку. Это был медальон «Долга» — такой носили в группировке в самом начале, пока Воронин не пресек это как дурацкое пижонство, недостойное, по его мнению, настоящего бойца.

Правда, в центре, там, где обычно гравировалось звание и кличка носившего его, был вставлен черный, матово блестящий округлый предмет, похожий на шарик черного стекла с туманным огоньком в глубине. Артефакт? Ни на что известное вроде не похоже — но мало ли?

Таскать разные артефакты на цепочках было верным признаком сталкера–новичка. Более опытные избегали этого — потому как было хорошо известно, что даже самый безобидный артефакт, будучи вдруг активирован полем Зоны, мог наградить человека раком крови или просто прожечь тело до кости.

— Знаешь, Игорек, — продолжила между тем девушка, — пока ты там у себя на зеленой травке трахал своих культуристок и скалолазочек, я много думала — а чем же еще заниматься по ночам, когда вокруг на много камэ из мужиков только два старых шведских ученых пидора, ну и, само собой, зомби с кровососами… И надумала вот что: если уж я продалась Зоне душой и телом, так хоть получить за себя надо настоящую цену. Не–ет, меня теперь за дешево не купишь! Да и за дорого! Я сама хочу покупать что мне нужно! Я вот тоже хочу жить красиво! Хочу, чтобы у меня был дом в Беверли–Хиллз или Лондоне, хочу драгоценности от Картье и платья от Прада! Хочу блистать на великосветских тусовках, хочу яхту и круизы по Карибскому морю и Гавайям не тогда, когда со мной изволит расплатиться работодатель, а когда душа пожелает. Хочу, — она многозначительно повела глазами, — дорогой, чтобы, когда я постарею и перестану тебя возбуждать, к моим услугам был табун отборных молодых жеребцов с пляжей Малибу. Ну а если потянет на остренькое, то и девок. Хочу, наконец, прожить сто лет, спокойно покупая те эликсиры по двадцать тысяч баксов за инъекцию, которые в свое время сама делала. Вот так, дорогой! Имею ли я на это право? Нет, ты скажи, имею или нет? — Она порывисто вскочила.

— Рина, любимая… — Муратов запнулся. — Нам нужно поговорить спокойно…

— Игорь, — проворковала Северина, — давай без долгих прелюдий. Я сама иногда люблю, когда в постели, перед тем как трахнуть, мужчинка проявит внимание и ласку, по не путаю секс с делами.

— Пойми, — тихо и очень серьезно произнес журналист, — что бы ты ни говорила, но то, что нашел Бэлческу, принадлежит всему человечеству.

— А, вот даже как?! — издевательски рассмеялась девушка. — Человечеству, значит?! Не находишь, что несколько смешно рассуждать о благе человечества в компании трех преступников? Впрочем, разве я против? Но неужто у всего человечества не найдется денег на небольшую виллу в Швейцарии для его благодетельницы? Всего на одну виллу?! — Голос ее сорвался на крик.

— Не знаю, понимаешь ли ты, что может случиться, если… — Игорь запнулся, мучительно переводя дыхание. — Хотя ты вроде ученый и должна осознавать это лучше меня. Но уразумей хотя бы одно: тебе в одиночку это дело не поднять — и никому не поднять! Тебя сожруг с костями — в лучшем случае просто аккуратно отберут добычу. В худшем…

— Та–ак… — процедила Северина. — Начинается! Ты это сам надумал или тебе успели подсказать?

— А если и подсказали, что с того?! — вспылил Игорь. — Умные учатся на чужих ошибках! А вот дураки гробятся на собственных! Вспомни хоть своего Агдама, хоть Туракинова. Они тоже много хотели, да мало получили!

При этих словах Кондор поневоле напрягся — ибо нашумевшая история доктора наук Туракинова, поднявшего ни с того ни с сего мятеж в одном из научных лагерей с привлечением Темных и наемников и натворившего дел пару лет назад, среди призонного люда активно обсуждалась. Что там и как именно было, военные и ученые сумели скрыть — зато четыре сбитых вертолета и кучу пострелянных миротворцев спрятать не удалось.