Зеркало времени - Николай Петрович Пащенко

духовно, измениться сам человек. «Царствие Божие внутри вас есть», неоднократно утверждал Господь наш Иисус Христос, самоочевидно имея в виду, что достигать Царствие Божие надо по пути духовного совершенствования, а не отрицания этого наивысшего пути.

Логическую задачу из области человеческой веры и царящей путаницы в умах людских подбросил мне даже уравновешенный, не вскипающий, лишь зайдёт речь о вере, господин Ицуо Такэда: «Если я не отношу себя к приверженцам ни одной из религий, следует ли, Густов-сан, считать меня атеистом?» И, поскольку тогда ответить ему я затруднился, он разъяснил, что в Бога верует и, следовательно, атеистом себя считать никак не может. Однако истые коммунисты не могут принять его стопроцентно за своего, потому что знают, что он верующий, значит, «не наш», и соглашаются признавать его не более, чем им сочувствующим. А вот священнослужители считают его безбожником, тоже «не нашим», поскольку он не скрывает своих симпатий к определённым социалистическим и коммунистическим взглядам. Они даже не интересуются, к каким взглядам конкретно. Но разве хоть какая-то из программ этих партий начинается со слов, что Бога нет? Разве действительно авторитетно предписано, что социалистом или коммунистом может быть только человек, в Бога не верующий? Отчего такая путаница в человеческих представлениях? Что такое «наш» или «не наш» человек, не откровенная ли глупость?

Меня же в признании господина Такэда удивило, зачем было ему публично именовать себя так или иначе, как бы он себя ни назвал, хоть горшком, если истинное внутреннее содержание его самоопределения на деле никого из «судей» не интересует? Если люди, которым он открывается, с удовольствием принимающиеся судить о нём да рядить, по масштабу личности таковы, что в глубь вникать не способны. Если они удовлетворяются лишь единственной характеристикой себя в сложнейшем мире: коммунист, социалист, инженер, священник, адвокат, банкир, профессор, полковник, князь.

Такэда не стал для меня показателем не из-за своего возраста, а по причине беспримерной наивности, свойственной некоторым увлечённым изобретателям, мечтающим осчастливить мир. Их реакции на малейшее промедление мира с его непрошеным осчастливливанием разнообразны и, в зависимости от их личного характера, бывают адресованы и вовне, наружу, и внутрь, то есть против себя, но всегда чрезвычайно остры, несмотря на воспитанность, если она есть, и невзирая на внешнее спокойствие.

Постепенно я начал понимать, что мои собственные способности восприятия действительности существенно иные, чем у окружающих, но мои интересы не направляются на отыскание различий в особенностях существующих религий. Я воспринимаю мир иначе, чем мои учителя, только не сразу я узнал, что действующие у них органы чувств, обычные для нормальных людей, называются органами чувств первого порядка, и люди посредством их воспринимают окружающий физический мир.

У Акико приоткрываются органы чувств второго порядка, с помощью которых она учится воспринимать энергоинформационные процессы в мире существующем, но не проявленном, предшествующие событиям и явлениям в материальном мире. Бесценная моя Акико — известный учёный, но как целитель — она всего лишь начинающий экстрасенс. Она только ещё учится владеть своим восприятием подступов к миру духовному, тонко устроенному. Она учится и воздействовать на доступные ей энергоинформационные процессы. Но она оскорбится, если попытаться приклеить к ней ярлык экстрасенса, потому что сам этот термин уже сильно дискредитирован теми шарлатанами, кто себя называл экстрасенсами. Госпожа Одо считала и продолжает считать себя учёной, учёным, довольствуясь этим общепринятым термином и избегая иных определений.

Может быть, поэтому она не исповедовала в чистом виде ни шинтоизм, ни даосизм, ни буддизм, не использовала в цельном и законченном виде ни конфуцианскую, ни нео-конфуцианскую и ни японскую философии. В соответствии с высказыванием французского писателя Андре Жида, Одо-сан склонна была больше поверить тем, кто истину ищет, и явно не верила тем из смертных, кто её уже нашёл.

Правда, непосредственного разговора о религии и философии у меня с ней, насколько помнится, не было довольно долго, слишком она была постоянно занята, как и её ассистент Фусэ, и выводы о её отношении к религиям я сделал из некоторых единичных косвенных её замечаний. Но убедили меня отличия в рисунках её мыслей: когда она верила — цвета мыслей были яснее и чище, без грязноватых примесей сомнений, а формы, которые принимались мыслями, — заметно определённее.

Госпожа Одо всё время находила возможность поинтересоваться не только тем, что я прочёл и понял. Её тогда тревожило, какая личность складывается во мне. Что я ощутил в том или ином случае? Какие во мне возникли ассоциации? Какие чувства я испытываю, читая Коран, Библию или Веды?

Я понимаю, что госпожа Одо, не умея ещё тогда действовать наложением рук, пыталась с помощью мощнейшей энергетики этих святых книг — первопрочитанной мною Библии и Корана — пробить, если только можно так выразиться, энергетическую же преграду между моим сознанием и подсознанием. Она не истолковывала мне мной прочитанное и не видела в этом своей задачи. Однако многими способами она пыталась вдохнуть в меня полноту жизненных ощущений, несмотря на моё затворническое существование. Мне трудно судить, насколько успешны были именно эти её усилия. Может быть, гораздо больше человеческого возрождалось или зарождалось во мне заново от её любви, на которую я ещё не умел ответить со всей силой огненного чувства. Но я продолжал вникать в святые тексты с упорством школяра, поощряемый моей госпожой. Она подхваливала меня, подталкивала, подсказывала, чтобы я радовался, что не попал на необитаемый остров, как несчастный Робинзон Крузо.

— Борис, я хочу, чтобы ты не просто читал и запоминал, — повторяла Акико. — Тебе необходимо иметь в себе много понятий, чтобы как можно больше из них отзывалось в тебе, когда ты с чем-либо в жизни сталкиваешься. Тебе надо вспомнить, как чувствовать. Ты не бездушная машина для чтения текстов. Чувствуй душой, чувствуй и ощущай сердцем, не оставайся безучастным. Это, это твоё лечение и пока учение, а не что-либо иное.

Хотел бы я знать, что это такое — чувствовать! Как она могла мне это объяснить?

— Я не могу преодолеть препятствие, природу которого не очень понимаю и не знаю, как назвать, — пожаловалась как-то Акико, продолжая подбирать ключи к нарождающейся во мне личности. — Ощути его в себе и попытайся убрать сам. Давай вместе подумаем, что это такое? Мы, японцы, можем сказать очень короткую фразу. И пережить при этом очень много чувств, очень много эмоций в своей душе. Компьютер очень тонко структурирует, очень детально анализирует. Но он не испытывает вообще никаких эмоций, никаких чувств. Может быть, это у тебя временно, как у ученика на уроке от таблицы умножения или правил