Иная. Песня Хаоса - Мария Токарева

С этими светлыми мыслями Котя вернулась в город. Теперь она с нетерпением ждала, когда же достроят избу, уже представляя, как украсит ее полевыми цветами, расстелет вышитые подзоры на лавке, развесит занавеси на окошке и печи, когда они немного разбогатеют. Она хотела вышивать, хотя руки ее за время тяжелой работы совсем огрубели; хотела распоряжаться в своем собственном доме.

Еще она верила, что обязательно подарит Вен Ауру сильных сыновей. После трагической смерти Жели в ней поселился безотчетный страх: впервые она увидела воочию, как тяжко и опасно производить на свет новую жизнь. Жены отчима обычно выгоняли ее прочь из избы, а потом все заканчивалось благополучно для них. Для Жели же случилось иначе. Но теперь и эти опасения отступили. Ничего, ее уберегут духи, ей поможет и Хаос. Постепенно таяло клеймо, которым она сама себя отмечала. Она иная, повенчанная с Хаосом, но разве от этого обязаны случаться неудачи?

Дни сменялись ночами. С деревьев посыпались первые листья. Но не вспоминалось похоронное причитание. Котя ждала, когда в коморку терема, где теперь помещались мастерицы и новая прядильня, прибудут сваты.

***

И вот в начале второго месяца осени, когда по утрам на воде уже плыл первый ледок, а отголоски летнего тепла все еще грели землю, на княжий двор пожаловали несколько развеселых молодых кузнецов. Вскоре к ним присоединились и гриди из дружины. Они невероятно отличались от мрачных мужланов, которые однажды принеслись в деревню Коти на расписных санях. Эти-то молодцы шли по доброй воле, а не по приказу.

Котя знала, что по обрядам должна плакать и причитать, но с самого утра ее переполняла такая радость, что она просто не могла. Среди новых неопытных мастериц она считалась едва ли не самой уважаемой, вокруг нее толпились девушки, обряжая невесту и радостно щебеча. Котя все же печалилась: лучше бы это делала матушка. Не в тот постылый день, когда отдали Игору, а теперь, когда ее дочь светилась от ликования.

Еще накануне Вен Аур прислал ей гребень и пару новых височных колец, и теперь она пристраивала украшение на новый высокий убор замужней женщины. Его в знак великой милости отважной мастерице прислала сама княгиня, потому высокая кика переливалась речным жемчугом. Теперь-то под ней сплетались две тугие косы вместо одной. Теперь-то следовало прятать волосы от посторонних глаз.

Убор вызывал восхищение и, наверное, зависть других мастериц. В будние дни Котя, разумеется, сменила бы его на простой повойник и берегла бы для больших праздников. Впрочем, сама кика хранила отпечаток молчаливой вражды, неприязни к жестокой княгине. Лучше бы Желя дожила до этого радостного дня, лучше бы сама сделалась меньшой женой князя. И не нужны все эти жемчуга! Но Котя гнала от себя злобу и боль — это был ее день, ее праздник. Ее встреча с судьбой. Вен Аур сам пожелал еще накануне битвы, чтобы их предназначенность друг другу освятил не только зов Хаоса, но и воля десяти духов. И вот это происходило, спокойно, без излишней суеты.

— Едут! Едут! — радостно возвещали девушки, толпясь у окна.

Котя улыбалась, расправляя складки красного сарафана. Уже не из парчи, но сидел он ладно и ничем не напоминал о той злополучной свадьбе. Котя только плюнула через левое плечо и совсем забыла о пропащем Игоре и о его гадкой бабке Ауде, о злобном Вхаро и странном Генерале Моле. Теперь все они потеряли всякое значение.

— Сейчас гостинцы будем торговать за тебя, — хихикнула самая младшая из девушек, еще совсем девчонка, осиротевшая во время осады.

Гостинцев, пожалуй, не нашлось бы много.

— Невесту им подавай. Нет у нас никакой невесты, — уже доносились с крыльца шутливые переговоры о выкупе.

Котя украдкой смотрела в оконце и там заметила Вен Аура, который стоял в окружении друзей возле свадебного поезда из трех повозок. Кажется, он махнул Коте, когда увидел ее, но она погрозила ему пальцем, прикрывая лицо белым платком. Уж если оба они решили следовать человеческим обрядам, значит, не следовало нарушать их. Они оба и так не сумели бы пригласить на свадебный пир родителей и получить их благословение. Каждый по своей причине и все же… Нет, Котя вновь одернула себя и улыбнулась.

Куда уж ей причитать! Фальшивые слезы обрядов в любой миг обернулись бы настоящими рыданиями при одной мысли о матушке, о неизвестной участи, постигшей ее деревню. До сих пор оттуда не принесли ни единой весточки. Но вокруг все радовались, отчаянно стараясь позабыть пережитые ужасы. Котя не единственная в городе выходила замуж: многие совершили обряд прямо после разгрома вражеских войск. Так люди доказывали, что сильнее погибели, отгоняли любовью ее темный лик.

Лучше уж смотреть в мутное оконце на улыбку суженого. Котя вновь вернулась в настоящее. Прошлое — мрак, будущее — туман. Зато у них вновь оставалось настоящее вдвоем, только вдвоем. Котя вновь погрозила ему пальцем, чтобы он не портил обряд. Ему-то все было невдомек да внове. Жених улыбнулся и отошел, показывая, что сдается, к тому же дружка — бойкий подмастерье — толкнул его поближе к дверям, чтобы продолжать игру в выкуп. Котя улыбалась, с трудом сдерживая смех: уж очень потешно выглядел Вен Аур, решительно не понимавший, что ему надлежит говорить.

— Как это нет невесты? Да вот же она там! — негодовал он. — Ну, девицы-красавицы, пропустите вы меня!

И он одаривал мастериц небольшими подношениями. Наверное, тоже из мастерской. Но подружки не унимались и заставляли отгадывать загадки. Если бы не помощь дружки, Вен Аур, уж верно, ничего бы не ответил, потому что в каждом испытании сплелось слишком много давних обычаев и легенд. А они в двух мирах слишком отличались. Проще стало, когда поднесли угощение.

— Так, давай, Котя, садимся все в рядочек. Ни за что не отгадает, которая его невеста, — хихикая, махнула одна из девушек.

И девушки впятером расселись на длинной скамье, накрываясь одинаковыми платками.

«Он-то отгадает, даже если закроет глаза, даже если нас сажей перемазать всех», — подумала Котя, вслушиваясь в зов. Песня с самого утра звучала особенно сладостно, успокаивая и обновляя.

Под общий смех и веселый гомон жених наконец-то переступил порог, сперва крепко прижимаясь плечом косяку, затем подходя к Коте. Она не видела его, низко опустив голову, и лишь улыбалась под покрывалом.

— Так неинтересно! Что же ты сразу, — посетовала шутливо одна из новых подруженек, когда жених сразу приблизился к невесте.

— Юлкотена, — выдохнул шепотом суженный и поднял за руку. — Котя!

Она приоткрыла лицо, радостно улыбаясь, а все вокруг прониклись теплотой момента:

— У-у-у! Знать, великая любовь. Вон как сразу-то угадал.

— Две жизни — одна судьба! — крикнул дружка.

— Две жизни — одна судьба! — повторили все остальные хором.

И под песни и прибаутки отправились к подводам. Котю усадили на душистое сено рядом с женихом, но везли недалеко — только по княжьему двору проехали.

«Вот оно, священное место», — подумала Котя, когда лошади подошли к широкому кругу с десятью изваяниями духов. Там уже ожидал традиционно седобородый друид. Он ласково улыбался, глядя на развеселую молодежь. За свои долгие годы он повидал разного, и, конечно, ему больше нравилось соединять два юных сердца, а не совершать обряд погребения. После войны слишком много на его долю выпало смертей, как и на долю всех остальных.