Лики ревности - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Нет, ни слова, – соврал слепой юноша.

– Бедная моя Йоланта, вчера, по дороге домой, нам было о чем подумать! – Онорина со вздохом поставила в центр стола дымящийся кофейник на чугунной подставке. – Моя младшенькая, Анна, скоро умрет. Да и потом, Изора вряд ли интересуется делами «чернолицых».

– Кто же тогда донес на отца? – не сдавался Пьер. – Мадам Маро, забирать отца приезжали и жандармы! Я следил за ними из окна. Потом все вместе уехали в черном фургоне. Вряд ли человека стали бы так увозить, если бы не подозревали в тяжком преступлении. Раньше инспектор вызывал людей к себе в кабинет в Отель-де-Мин или сам ходил по домам.

– Не терзайся ты так, Пьер, все уладится, – сказал смущенный Жером.

– Пока отца нет, можешь питаться у нас и спать в комнате Тома.

– Спасибо, мадам Маро, только лучше я останусь дома – на случай, если отец вернется.

– Моему брату тяжело ходить по лестнице, – объяснила Йоланта, – и если ему и придется где-то пожить, так лучше у нас!

Запутанная история начала нервировать Онорину. Мысли ее снова обратились к дочке, которая в этот самый миг боролась за свою жизнь. К чему выяснять, кто и что сказал, или не говорил? Единственное, что ее сейчас по-настоящему заботило, – Анна. Вопреки всему Онорина решила последовать совету Изоры. Она непременно снимет на праздники дом в Сен-Жиль-сюр-Ви…

* * *

В это время Изора как раз подходила к дому Маро. Любуясь поселком в его зимнем наряде, девушка шла по свежему снегу, и в ее сердце теплилась робкая радость. На укрытых белым покрывалом крышах дымили трубы, дальние холмы красовались в таких же пушистых одежках, гармонируя со светло-серым небом, ясным и безмятежным. Вокруг все еще порхали снежинки, нежно касаясь ее лица и оседая в волосах.

Женевьеве пришлось расстаться с гостьей, потому что пора было отправляться в хозяйский дом – контролировать приготовление завтрака. Оставшись одна, Изора уединилась в туалетной комнате, чтобы как следует рассмотреть себя в зеркале. Отражение девушку не обрадовало, однако и особого повода для расстройства не нашлось.

«Я займу место Женевьевы. Мадам Обиньяк обязательно должна меня взять! На ферме мне больше делать нечего. Арман уезжает, отца я ненавижу, мать – презираю…»

Принятое решение подарило ей поразительное ощущение освобождения. Приободрившись, Изора напудрилась рисовой пудрой из красивой круглой картонной коробочки, стоявшей тут же, на полке. Она долго рассматривала пуховку, которая оказалась под крышкой, украшенной восточным рисунком. «У меня тоже будут красивые безделушки, косметика и духи! Похоже, Вивиан Обиньяк раздает все, что перестало ей нравиться!»

Изора решила навестить Онорину Маро и Жерома. Наверняка они вчера беспокоились, поэтому будет правильно, если услышат из ее уст, что с ней все в порядке.

Девушка поравнялась с домом Йоланты и Тома, и сердце мучительно сжалось. «Не стоит заглядывать в окна к счастливым людям!» – грустно улыбнулась она.

Постучав в соседнюю дверь, она услышала голоса. На минуту даже испугалась, что это могут быть ее родители, но ни перед домом, ни где-либо поблизости двуколки не наблюдалось. Дверь открыла сама Онорина.

– Изора, наконец-то! Входи, моя крошка, мы тебя заждались. Господи, какие у тебя отметины на лице! Жером вчера все рассказал. Отец поднял на тебя руку!

Преисполнившись сочувствия, хозяйка дома поцеловала ее в лоб. В кухне повисла тишина. Йоланта повернулась на стуле и с любопытством смотрела на гостью, но на лице молодой польки не было и тени улыбки.

– Здравствуй, Изора! – воскликнул Пьер, не видя причин быть с ней неприветливым. – У нас в доме несчастье: на рассвете полицейские увезли папу. Инспектор его арестовал.

– Пйотр, ну как можно быть таким глупым! Ей не обязательно знать! – прикрикнула на мальчика сестра.

– Йоланта, скоро весь поселок узнáет, – вмешалась Онорина.

Изора застыла на пороге и почти перестала дышать, обдумывая услышанное. Оказывается, вот что не давало ей покоя, вот о чем пыталось сообщить подсознание, затуманенное алкоголем и печалью! Внезапно последние сомнения рассеялись: она разболтала Жюстену Деверу о пистолете мсье Амброжи! Ни какими словами, ни в какой момент, вспомнить не получалось, и все-таки она это знала. «Он воспользовался моим состоянием! Отвез меня к отцу Жану, а сам отправился обстряпывать свои грязные полицейские делишки!»

– Изора, проходи и присядь, – натянутым голосом предложил Жером. – Тебе вчера и без того пришлось несладко, так что не стоит нагружать тебя еще и этим.

Однако она так и осталась стоять – безмолвная, с застывшим взглядом.

– Моя бедная девочка, Жером прав, – пожалела ее Онорина. – Расскажи, как все было.

У всех на глазах Изора схватилась за буфет одной рукой, а другой провела по разбитым губам.

– Мне очень жаль, правда, очень, но думаю, что во всем виновата я, – драматическим голосом произнесла она. – Йоланта, Пьер, простите меня! Вчера вечером я напилась и, как мне теперь кажется, рассказала о пистолете инспектору Деверу.

Признание породило настоящий ураган гнева, презрения и возмущения, который бушевал еще много дней и принес немало разрушений.

Феморо, квартал От-Террас, в тот же день, в тот же час

Йоланта вскочила со стула и подбоченилась с воинственным видом. Лицо у нее было красное от злости. Широко раскрытыми глазами она несколько секунд с ненавистью и презрением смотрела на Изору, после чего разразилась злобной тирадой:

– Тебе жаль, только и всего? И ты просишь у нас прощения? Ты слышишь, Пйотр, эта девчонка донесла на нашего отца в полицию, и теперь говорит, что ей очень жаль, как будто речь идет о какой-то мелкой оплошности! А я скажу тебе правду, Изора: тебе ни капельки не жаль, ты сделала это нарочно! Да-да, ты специально рассказала все инспектору, чтобы наказать меня, заставить мучиться!

Пьеру еще не доводилось видеть сестру в таком состоянии. Совершенно растерявшись, паренек не осмеливался вставить ни слова. Онорину бешеная реакция невестки вообще лишила дара речи.

– Как ты узнала о пистолете? – не унималась молодая полька. Ее лицо перекосилось от ярости. – Конечно, это Тома разболтал, потому что ты же его подружка, его маленькая сестричка! Дня не проходит, чтобы мой муж не вспомнил о тебе! Изора то, Изора это! Мало того, что ты мне постоянно отравляешь жизнь, так теперь решила еще и отца отправить за решетку?

В мгновение ока Йоланта подбежала к Изоре, которая была на полголовы ниже, схватила за плечи и стала трясти.

– От тебя мне одно только горе, Изора Мийе! Из-за тебя и твоих проклятых ужимок «а ля святая невинность» я плакала в первую брачную ночь! Ходишь по поселку с видом побитой собаки, а сама так и зыркаешь на моего Тома!