Дьявол и темная вода - Стюарт Тёртон

– Вы обыскали каюту?

– Разумеется.

– Нашли кинжал?

– Нет.

Кинжал, торчащий из груди генерал-губернатора, служил немым опровержением.

– Когда я уходил, кинжала не было, – запротестовал Дрехт, когда все покосились на орудие убийства. – А даже если бы и был, никто не входил и не выходил из каюты до того, как мы с Кресси нашли тело. Я стоял на посту всю ночь. Не дремал и никуда не уходил.

– Да, я помню, как он звал вас за ужином, – задумчиво пробормотала Кресси. – Мне еще показалось, что голос у него какой-то странный.

– Стал таким после визита в каюты пассажиров, – подтвердил капитан стражи.

– Когда это было?

– В ночь смерти Воса. – Дрехт задумчиво подергал бороду, припоминая. – Генерал-губернатор тогда весь день просидел, сличая корабельный манифест со вторым списком, бормотал, мол, демоны вырвались на свободу. Потом что-то увидел и сказал, что дело не в Причуде. Вскочил и пошел в каюты. И судя по голосу, чего-то боялся.

– С кем он виделся?

– Не знаю. Только слышал, как он сказал: «Вы меня ждали». Его точные слова. И он произнес их… почтительно. Никогда не слышал, чтобы он с кем-нибудь так разговаривал.

– Что произошло потом? – нетерпеливо спросила Сара.

Ей не терпелось ринуться в бой. «Вот что, наверное, чувствует Пипс», – подумала она. Волнение, когда подступаешь к разгадке, и кураж оттого, что вот-вот поймаешь преступника. Нет, все-таки это самое невероятное приключение в ее жизни!

– Он вышел из той каюты два часа спустя и попросил меня проводить его к себе, – продолжал Дрехт. – Больше ничего не говорил. Запер дверь и зарыдал. И больше не выходил.

– Отец рыдал? – недоверчиво спросила Лия.

Сара мерила шагами каюту, пытаясь осмыслить странное поведение мужа. Он обладал властью и не пошел бы к кому-то сам, а вызвал бы этого человека к себе. Кто-то из пассажиров удостоился чести принимать его у себя. Но кто? Ради кого он пошел бы в каюты?

Сара подошла к столу и посмотрела на листки бумаги, но не увидела ничего, что могло так напугать мужа. Рядом с листками лежало перо, на деревянной столешнице засохла клякса.

У Сары возникло странное чувство, что она уже видела нечто подобное – всего три дня назад, в каюте Воса. Там не было ничего такого, чего не заметил бы Арент. Все было прибрано, кроме проездных документов семьи генерал-губернатора, а значит, Вос занимался ими перед смертью. Что-то здесь не так. Вос был педантичен. И не стал бы доставать бумаги без особой надобности.

– Лия! – позвала она.

– Да, мама.

– Прочти, пожалуйста, корабельный манифест и список одержимых Старым Томом. Ты смекалистая, глаз у тебя зоркий. Возможно, ты увидишь то, что пропустила я.

Лия просияла от похвалы и села к столу.

Оставался второй вопрос: что обсуждалось во время того визита? Отчего ее муж разрыдался? Это как-то связано с Арентом? Он единственный, кого генерал-губернатор точно любил.

Сара еще раз оглядела каюту в поисках ключа к разгадке. Ее взгляд снова приковала свеча. Должно быть, ее загасил убийца, но зачем? И как ему удалось проникнуть в каюту без ведома Дрехта? Возможно, тот лжет, но, по словам Исаака Ларма, капитану стражи была обещана огромная награда за то, чтобы он доставил ее мужа в Амстердам целым и невредимым. К тому же у Дрехта было немало возможностей его убить. Зачем было это делать здесь и сейчас? Ведь все бы сразу поняли, кто убийца.

Сара внимательно оглядела обстановку, ища объяснение. В «Тайне полуночного крика» Пипс путем умозаключений установил, что убийца прятался в подвале, ожидая, когда все уйдут.

Сара топнула по половицам. Все удивленно уставились на нее.

Доски оказались крепкими.

– Дрехт?

– Да, госпожа?

– Встаньте на стул и простучите потолок. У меня платье слишком тяжелое.

Дрехт недоуменно свел кустистые брови:

– Ваша милость, я понимаю, вы переживаете страшное потрясение, но…

– Там может быть люк, – пояснила Сара, подходя к письменному столу и вновь оглядывая бумаги. – Убийца мог спуститься сверху.

– Но там ваша каюта, госпожа.

– Да, но я весь вечер лечила Арента.

Все задумались. Лия вдруг удивленно фыркнула, потом рассмеялась.

– Очень умно! Кажется, я знаю, с кем виделся отец, – весело сказала она, не обращая внимания на труп.

Сара и Кресси подошли к столу. Лия взяла перо из чернильницы и подчеркнула два имени: «виконтесса Дилвахен» в корабельном манифесте и «Эмили де Хавиленд» в списке одержимых Старым Томом.

– Видите? – сказала она, хотя никто ничего не увидел. – Фамилия Дилвахен составлена из букв фамилии Хавиленд.

Не сказав ни слова, Сара побежала на шканцы так быстро, как только позволяли юбки. Озадаченные Дрехт, Кресси и Лия последовали за ней.

Под звездным небом на палубе лежали тела тех, кто погиб в давке в кубрике. Дети плакали, взрослые скорбно обнимали родных.

Сара настойчиво постучала в каюту Дилвахен. Ответа не было.

– Виконтесса Дилвахен!

По-прежнему тихо.

– Эмили де Хавиленд? – попробовала она.

Не обращая внимания на подбежавших Кресси, Лию и Дрехта, Сара открыла засов, и дверь со скрипом отворилась. Несмотря на полумрак, сразу стало ясно, что каюта пуста. Казалось, в ней никто и не жил. Единственным признаком чьего-то пребывания был огромный красный ковер на полу. Сара вспомнила, как в утро отплытия матросы втаскивали его в каюту. В разложенном виде он выглядел таким же большим, его края находили на стены.

В поисках свечи Сара пошла к письменному столу.

Что-то противно хрустнуло под ногами.

– Мама? – спросила Лия с порога.

Сара жестом велела ей оставаться на месте. Сжав эфес шпаги, Дрехт заслонил собой Лию и Кресси.

Сара опустилась на колени и нащупала на полу что-то похожее на упругий завиток. Она вынесла находку в коридор, где было посветлее. Оказалось, что это крупная стружка. Точно такая, какие получались у плотника, который делал полки в первое утро на корабле. Это как-то связано со звуком, который слышала Доротея?

Значит, Дилвахен, то есть Эмили де Хавиленд, что-то мастерила у себя в каюте?

– Лаксагарр, «ловушка» на норне, – пробормотала Сара.

– На столе что-то есть. – Дрехт вгляделся в темноту. Судя по голосу, ему было не по себе, и он не собирался переступать через порог.

Сара сходила за свечой и вернулась.

На письменном столе лежала «Демонология».

Сара остановилась как вкопанная.