Забытые дела Шерлока Холмса - Дональд Томас

Бену и Пэт

с благодарностью за миссис Кэрью

I

Те из вас, кто читал мои записки об убийце с Брикстон-роуд, опубликованные под броским заголовком «Этюд в багровых тонах», наверняка помнят, как я впервые встретился с Шерлоком Холмсом. Для неосведомленных читателей позволю себе с предельной краткостью изложить предысторию этого знакомства. В 1878 году, окончив Лондонский университет и получив диплом доктора медицины, я поступил на курсы военных хирургов в Нетли. Затем меня назначили ассистентом хирурга в Пятый Нортумберлендский стрелковый полк, стоявший в Индии. Не стану подробно описывать армейскую службу. Пока я добирался до Бомбея, разразилась вторая война с Афганистаном. Оказалось, что моя часть принимает участие в боевых действиях, и мне удалось догнать ее в Кандагаре. А в сражении при Майванде шальная пуля какого-то гази[1]угодила мне в плечо и поставила крест на моей военной карьере.

Не только это ранение определило мою дальнейшую судьбу. В пешаварском госпитале я заболел брюшным тифом и ослабел настолько, что врачи без малейших колебаний отправили меня обратно в Англию. Пару месяцев спустя я поселился в небольшом пансионе на Стрэнде, где безуспешно пытался свести концы с концами, получая пособие по инвалидности в размере одиннадцати шиллингов и шести пенсов в день.

К началу лета 1880 года я с тревогой осознал, что мои скромные сбережения совсем иссякли. У меня не осталось в Англии ни родственников, ни друзей, к которым можно было обратиться за помощью. Нетрудно догадаться, что я чувствовал, день за днем теряя остатки здоровья и денег, необходимых для сносного существования.

Как-то раз июльским утром я прогуливался по Пикадилли в привычно мрачном расположении духа. Здесь царило большое оживление. То и дело мимо меня проносились превосходные гнедые жеребцы, которые везли роскошные кареты, украшенные фамильными гербами и напоминающие очертаниями изогнутые лебединые шеи; тут и там мелькало множество наемных кебов весьма респектабельного вида. Часы пробили полдень, и на площади Гайд-парк-корнер я повернул прочь от прелестных всадниц и их кавалеров, чинно разъезжающих под кленами аллеи Роттен-роу.

По дороге мое решение сменить пансион на более дешевое жилье окончательно укрепилось. От этой мысли я почувствовал себя богачом и направился в бар «Критерион» на Ковентри-стрит. И как только вошел туда, повстречал молодого Стэмфорда, работавшего у меня фельдшером в больнице Святого Барта. Случаются же такие совпадения! За разговором я признался ему в своих финансовых затруднениях и намерении переехать. Он тут же вспомнил о своем знакомом Шерлоке Холмсе, который тоже подыскивал себе недорогую квартиру. Не далее как нынешним утром тот обмолвился, что нашлось удобное местечко, но арендная плата слишком велика для него одного и ему нужен компаньон, готовый войти в долю.

Помню все так, будто это случилось вчера. Я очень обрадовался возможности быстро устроить свою жизнь.

«Бога ради! — воскликнул я. — Если ваш приятель ищет того, кто будет делить с ним квартиру и расходы пополам, то этот человек перед вами. Я тоже предпочитаю доброе соседство полному одиночеству».

Правда, я пока еще ничего не знал о своем неожиданном компаньоне.

Сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы рисовать подробный портрет человека, на долгие годы ставшего моим другом. Однако я должен отметить, что за все время нашего знакомства ни внешность, ни характер Шерлока Холмса не претерпели значительных изменений. Ростом он был около шести футов, но при этом настолько худощав, что казался намного выше. Острый, пронзительный взгляд и тонкий орлиный нос придавали его лицу выражение сосредоточенности. Плотно сжатые губы и четкая выразительная линия рта свидетельствовали о твердом, решительном характере. Если сравнивать Холмса с кем-либо из знаменитостей, то фигурой и манерами он больше всего напоминал адвоката сэра Эдварда Карсона, одного из лучших английских юристов, а в характере его было что-то общее с агрессивным и уверенным в себе лордом Биркинхэдом, прежде известным как мистер Ф. Э. Смит. Однако оба эти примера весьма далеки от истины. Во всем мире едва ли отыщется человек, которого по праву можно было бы назвать двойником Шерлока Холмса.

Стэмфорд представил нас друг другу в тот же день в химической лаборатории больницы Святого Барта. Пальцы Холмса были покрыты пятнами от едких кислот и слегка испачканы чернилами. На фоне полок и столов с разнообразными бутылками и пузырьками, ретортами и пробирками, а также мерцающей голубоватым пламенем бунзеновской горелки он сам казался частью лабораторного оборудования. Не обращая на меня особого внимания, Холмс увлеченно рассказывал Стэмфорду о только что проведенном успешном опыте. Ему удалось отыскать реактив, дающий осадок только при взаимодействии с гемоглобином. Проще говоря, с помощью этого вещества можно, например, определить, что одежда испачкана именно кровью, даже после того как пятно высохнет.

Вскоре я заметил удивительную противоречивость характера моего нового знакомого. Периоды сильного возбуждения быстро сменялись у него глубокой задумчивостью. Порой он впадал в полную апатию, ничем не интересуясь и не желая никого видеть. Я выяснил, что это состояние вызвано приемом наркотиков. Невозможно всю жизнь провести в экзальтации. Случается, что томительное однообразие и скука длятся целыми днями, неделями и месяцами. Некоторые люди находят утешение в выпивке или любовных похождениях. Шерлок Холмс предпочитал другое успокоительное средство — кокаин. Я был потрясен, когда узнал об этом, и пытался убедить его отказаться от пагубной привычки — но тщетно. Однако вскоре мне стало понятно, что Шерлок Холмс вовсе не попал в зависимость от дурманящих средств, а всего лишь спасался с их помощью от еще более страшной напасти. «Кокаин, — втолковывал он мне, — это мой протест против невыносимой скуки бытия». Но как только находилась новая работа для его изощренного ума, потребности в наркотиках он уже не испытывал. Его охватывали нетерпение и жажда деятельности. Я глубоко убежден, что кокаин попросту компенсировал моему другу временный недостаток другого стимулятора активности — адреналина. Шприц требовался лишь в том случае, когда организм Холмса сам не вырабатывал необходимого количества гормона.

Слава о великом сыщике разлетелась по всему миру, и я мало что могу к ней добавить. Он старался поддерживать реноме строгого и беспристрастного исследователя, но временами в нем проступали черты настоящего романтика. Еще в первую нашу встречу я отметил, что Холмс превосходно знает химию и неплохо разбирается в анатомии, хотя и не обладает систематическими знаниями в этой науке. Он также был знатоком английского законодательства и, казалось, прочитал все на свете книги по криминалистике. Из ботаники и геологии мой друг почерпнул лишь те сведения, которые могли быть ему полезны. При необходимости он в поразительно короткие сроки становился экспертом в любом ранее незнакомом ему вопросе. Когда после 1880 года начала бурно развиваться психиатрия, он так глубоко ее изучил, что мог бы рассказать о трудах Крафт-Эбинга или Шарко больше, чем они сами.