Евангелие рукотворных богов - Вадим Вознесенский

Существо начнет терять нить разговора, и гость повысит голос:

– Опять меня заносит в дебри. Короче, ты – это он. Он – это ты. На самом деле все много сложнее, отдельные аспекты неподвластны даже мне, но тем не менее такая Сила не имеет права даже на отдаленное подобие самосознания. Поэтому проявления Пса – Убийцы Богов нуждаются во внешних воплощениях. Ты – это он. Обстоятельства, сделавшие тебя таким, какой ты есть, а это и непонятные мне манипуляции над твоим телом смертных ученых, и яд стигийских собак в твоей крови, и воздействие излучений капища мутантов, даже обряды Гекаты, методы лечения которой очень далеки от традиционных, все обстоятельства, все вместе и по отдельности – Он. Отвратительные энергии, освобожденные орудием, пусть и носящим мое имя, не поверишь, тоже Он. Теперь вы с ним расходитесь, но его печать, его бремя и проклятие навеки пребудет с тобой, отмеченный Кербером-Фенриром. Что? – Рыжеволосый посмотрит на существо, не успевшее даже подумать об еще одном вопросе. – Тебя интересует спутница, которую я назвал Гекатой?

Владелец необычной маски поерзает в величественном, но твердом и неудобном троне.

– Ах, это так неважно, но постараюсь удовлетворить твое любопытство. Та девушка, несчастное дитя, лишенное разума, – богиня, нет, не думай, не воплощение, именно богиня, а ее странности… что ж, не так легко нематериальной сущности осваивать бренную плоть, согласись. Геката. Не слышал? Неудивительно – вы отвернулись от богов, но хоть в легендах и преданиях? Богиня перекрестков и дорог, охотница преисподней, хозяйка стигийских псов. Она есть Смерть, и она же, заметь, Начало жизни. Одна из немногих Древних, оставленных и почитаемых Семьей. Всесильная и неуправляемая. Знаешь, кстати, Ключник, какой ее главный атрибут? Ага – ключ. А, чуть не забыл – еще она тоже мое порождение. Чем было вызвано ее появление? Сумасбродством. Ее непонятным никому умением балансировать на лезвии Закона. Чужие с их невероятным божеством, одновременно способным быть и в воплощенном, и в астральном состоянии, – угроза всему мирозданию. Нашему мирозданию. Ваш беспечный мир забыл богов, поэтому мы здесь слабы и не способны противостоять агрессии в высших сферах. Повторюсь, матка Чужих – одно из тех странных божеств, безгранично могущественных, но, в соблюдение Равновесия, способных быть умерщвленными в материальном мире. Вместе с тем определенные правила запрещают нам вмешиваться напрямую в дела смертных. Поэтому решено было оставить твой мир без боя, тем более что последнее время он был нам не нужен. Результат действий своенравной Гекаты – уничтожение серьезного противника, но и потеря, в любом случае, вашего мира. Если раньше мы были здесь лишь просто слабы, то теперь абсолютно бессильны. Не буду скрывать, я был бы рад, если бы этот мир погиб. Но, боюсь, он выкарабкается, и, как будут развиваться события в лишенной богов локации, прогнозировать трудно. Чего вы тут, смертные, нагородите в наше отсутствие, даже подумать страшно. Боюсь, мы все-таки нажили проблему. В будущем. Знаешь, чем была та тень, отогнанная Кербером? Ну да, это один из аспектов убитой тобой Царицы. Бестолковая псина привязалась к своему утраченному воплощению, и зря – уж лучше бы матка до тебя добралась. Это так – ничего личного.

Потом фигура рыжеволосого подернется серым муаром, словно изображение, транслируемое далеким источником, исказят помехи. Наверное, неписаные законы мироздания действительно изолируют и мир, и сознание существа от любых внешних сил. Гость заторопится, промямлит что-то на прощание и растает, не позволив себе эффектное исчезновение. Существо, только начавшее осознавать себя и услышавшее в беседе одно из своих имен, проведет распухшим языком, собирая остатки жидкости, и пошлет жалкий, но полный презрения плевок вслед недавнему собеседнику. А потом, полное отрешенного отчаяния, повинуясь безошибочному чутью ростка, рвущегося к Солнцу, начнет долгий путь наверх…

* * *

Все это произойдет где-то через месяц, когда отбушуют пожары, немного стихнут тайфуны, ураганы, смерчи и когда наконец испустит дух судорожно бьющаяся и не желающая умирать гигантская тварь, невообразимым образом вплавленная в сгусток стеклянной пены, в какой превратится остров Хальмахера. Примерно через месяц.

А сейчас где-то далеко грустную мелодию наигрывает менестрель, сказочную балладу напевает под льющиеся звуки мальчик, прекрасная дева вальсирует в чарующем танце, проповедник, вздыхая, оплакивает судьбу мира.

Богиня перекрестков бредет в окружении ластящихся псов лишь ей одной известными путями.

Сова, хлопая крыльями, стремится убраться подальше из внезапно напитавшихся Смертью мест.

Белка, стрекоча, несет последние новости от корневища к кроне Великого Мирового Древа.

Здесь же, посреди холодной пустыни, рука, птичья лапа тянется к приспособлению, названному когда-то красной кнопкой, но на деле не являющейся таковой. Губы, искривленные глубоким рубцом, шепчут второе слово, изрекаемое наблюдателем за полгода:

– Рок-н-ролл…

Опущены плечи, и висят безвольно мозолистые руки. Труд пропал даром – пока человек занимался каналом, иссяк, высох немноговодный арык. Полю не помочь, семью ждет смерть либо кабала. А слезы прокладывают русла на покрытом пылью лице, формируя горы и континенты. Плачет ребенок, истошно и надрывно, сжимая поломанные статуэтки, – ему надоели грубые куклы, его влекут механические игрушки. Змея методично поглощает собственное тело, но хвост ее отрастает с такой же скоростью, с какой работают мощные челюсти. Жизнь так же, как и раньше, гибнет, сходит на нет и огненной птицей вновь возрождается из пепла.

Память приходит внезапно, как тайнопись, что проступает на папирусе в пламени свечи. Все вновь проносится перед глазами – освещенные электричеством улицы Усть-Кута и черные тени стигийских псов на его мостовых. Я вспоминаю мертвый Иркутск и жар радиоактивных обломков в капище, сооруженном на главной сцене его театра, помню звенящую тишину готовой прорваться плотины Братской ГЭС и стальные воды вечного Байкала, облизывающие грязный берег. Горы – живописные, даже после войны, Саянские хребты и Алтай с его царственной Белухой. Помню бросок сквозь казахскую степь, останки Семипалатинска и забытый всеми поселок Жангиз-Тобе – место дислокации пусковых комплексов баллистических межконтинентальных ракет СС-20 «Сатана». Я, оказывается, много чего помню и никогда не забуду, как не забуду синие озера глаз Богини-Смерти…

Странно, уже много лет я тщетно старался пробудить в себе эти воспоминания, а достаточно оказалось малого – ощущения в руках оружия из того, безумно далекого прошлого. «Корд» – крупнокалиберный пулемет, состоящий на вооружении накануне той войны, любимая игрушка моего напарника Тарана. Я поднял крышку ствольной коробки и привычным движением проверил механизм подачи и запорное устройство. Надо же – руки сами помнят абсолютно ненужную, казалось бы, последовательность действий. Пересчитал патроны – четыре ленты, двести штук калибра 12,7. Не мало для почти пятитысячного противника? Вполне достаточно – бронебойно зажигательная, каждая из пуль найдет себе не одну жертву в этой толчее. Еще минут десять – отсюда прекрасно видно, как втягивается в узкое и смертоносное ущелье чернокожее войско. Есть время поразмыслить.