Реквием - Грэм Джойс

Посвящается Сью, которая однажды сказала мне: «Давай поглядим, что там, наверху?»

Акротерий на Коринфе, 11 октября 1988 года. Около 4 часов ночи

Хочу выразить благодарность и тем, кто одобрял мой замысел, и тем, кто предупреждал меня о трудности его воплощения: Дейву Беллу, моему издателю Луиджи Бономи, Рэмси Кэмпбеллу, Гэти Кэри, Питу Коулборну, Кристоферу Фаулеру, Дэвиду Гроссману (за вечерние беседы), Дейву Холмсу, Дэвиду Хоу, Сью Джонсен (за множество ценных идей), Крису Ллойделу, его преподобию Питеру Маккензи (за то, что он разрешил пользоваться его библиотекой и накопленными знаниями), Роду Миллеру и Рогу Пейтону, Филу Рикману, Мартину Тюдору, Хэлен и Квентину Уилсон и многим другим.

Вечеринка, затеянная перед летними каникулами одним из преподавателей — коллег Тома по школе, в которой он не успел отработать и года, — раскрутилась на полную катушку. Заметив, что запасы спиртного на кухне истощаются, Том спрятал бутылку пива под стул и направился нетвердой походкой в туалет. Вернувшись, он обнаружил, что в комнате начались танцы, так что к пиву пришлось добираться чуть ли не ползком. Он протянул руку, но в темноте вместо бутылки пива наткнулся на женскую ножку, за которую и ухватился.

Изящная ступня посылала его пальцам электрические импульсы. Его ладонь невольно поднялась выше, нащупала коленку, обтянутую нейлоновой «паутинкой», и остановилась на потрясающем бедре. Таких бедер ему еще не приходилось ощупывать. Прошло минут десять. По-прежнему держась за женскую ногу, Том попытался наладить контакт с ее хозяйкой, которая поначалу холодно игнорировала его присутствие.

— Если вы не собираетесь отпускать мою ногу, — произнесла наконец Кейти, — то мне, наверное, придется представиться.

Том был пьян — что случалось с ним нечасто, — однако стоило его взгляду проследовать от коленки к бедру и выше, к голове с белокурыми волосами, как он понял, что это «его судьба». В те дни Том свято верил в судьбу.

Кейти в тот момент вовсе не думала, что тоже встретила свою «судьбу». Думала она только о том, что какой-то пьяный тип вцепился в ее ногу. Несколько минут она старалась не обращать внимания на возню под стулом, надеясь, что незнакомец рано или поздно отползет в сторону. Но он не отползал. Приподняв бровь, она слушала, как Том, собрав все силы, мужественно пытается завязать знакомство. И как ни странно, ему это удалось; он, похоже, даже протрезвел. В тот же вечер он выпросил у нее номер телефона, а спустя несколько месяцев Кейти тоже начала думать, что, может быть, это действительно «судьба». Через год они поженились.

С тех пор прошло тринадцать лет.

Поначалу Том и в прямом, и в переносном смысле так и не выпускал из рук ее ногу. Он никак не мог поверить, что эта умная, элегантная женщина решила связать свою жизнь с ним, и искал взглядом пролом в потолке, через который она, по всей вероятности, свалилась к нему в постель. В это время он бдительно стерег доставшееся ему сокровище и подозревал всех появлявшихся на горизонте мужчин в намерении похитить его.

Ежедневное обожание Тома вполне отвечало душевным потребностям Кейти. Она обладала неистощимой способностью впитывать сыпавшиеся на нее в изобилии знаки внимания, и если у другой женщины они давно набили бы оскомину, жажда Кейти была неутолима. Она расцветала в атмосфере супружеской близости, исключавшей всех посторонних. Питаясь нектаром его любви, она приобретала уверенность в себе, хорошела и прямо-таки светилась.

Кейти работала консультантом по маркетингу в небольшой фирме. По сравнению с привычной для него школьной суетой, уроками и проверкой домашних заданий, жизнь Кейти казалась Тому жизнью взрослой, ответственной женщины, проходившей в мире серьезного бизнеса. Но, разумеется, Кейти не была «круче» его. Вскоре после женитьбы он начал подозревать, что в ее детстве случилось какое-то событие, придавшее ее характеру особый отпечаток. В ней было нечто темное, ускользающее от света, произраставшее из глубоких, мрачных источников души, и это нечто жадно питалось его любовью и требовало все, что он был способен отдать.

Самой большой ошибкой было то, что он не помог ей разобраться в скрытых мотивах ее характера. Он попытался было однажды поговорить с женой, но наткнулся на такой яростный отпор, что растерялся и решил больше не возвращаться к этой теме. Каковы бы ни были ее мотивы, они привязывали Кейти к нему так крепко, что он боялся затронуть их, дабы не порвать связь с женой совсем. Во всяком случае, думал он, они достигли вполне устойчивых взаимоотношений, и какой смысл пытаться что-то менять?

Том, конечно, даже не подозревал, что в конце концов предъявляемые к нему требования превысят его способность удовлетворять их. Впрочем, теперь это не имело никакого значения, потому что Кейти умерла.

— Если дело только в этом, мистер Уэбстер… — говорил Стоукс. — Если дело только в том, что кто-то что-то там написал на доске…

«Похоже, он все понял».

— Нет, дело не в этом, — ответил Том.

— Поверьте, мне не раз приходилось сталкиваться с подобными вещами. Лучше всего не обращать на это внимания, выкинуть это из головы, слышите? Выкиньте это из головы.

Том слушал его, но глядел при этом в окно.

— Нет-нет, просто мне захотелось переменить обстановку.

За майским солнцем пришли июньские дожди. Это был последний день летнего семестра в школе «Давлендс». Многие ученики уже разъехались с неделю назад, а оставшиеся лишились запланированных развлечений, так как все площадки для игр вконец раскисли. Перед тем как зайти к директору, Том освободил ящики своего письменного стола от личных вещей. Из окна кабинета он видел на мокрой спортплощадке брошенный кем-то пакет с мукой. Пакет лежал в белой луже и пускал пузыри под проливным дождем.

После заключительного общего собрания, во время которого школьный хор пропел «Иерусалим»[1]и дети получили благословение на летний отдых, Том распростился с коллегами и быстро покинул учительскую. Ему был противен этот момент натянутого веселья после праведных трудов, когда в предвкушении каникул учителя, стряхнув с плеч тяжелый груз завершившегося семестра, становились необыкновенно нежны друг с другом, стараясь забыть все мелкие обиды и недоразумения. Они принимали удивительно чуткий вид, прощаясь с теми, кто в течение всего учебного года изо дня в день навевал на них смертельную скуку. Наблюдать все это было выше его сил.

— Но чем же вы займетесь? — спрашивали они, глядя на него со скорбной сдержанностью, выдававшей их общее мнение, что его уход связан со смертью Кейти, заговаривать о которой они не решались.