Мера хаоса - Дмитрий Казаков

— Попробуй. — И шут небрежно извлек из-под полушубка топор.

— Э… — Служанка попятилась, личико ее слегка побледнело. — Господин Волти! Господин Волти!

Послышались тяжелые шаги. Из кухни в зал вступила точная копия толстяка с вывески. Из хозяина «Худого теарха» можно было сделать двух обычных людей, и оба получились бы не тощими. Его маленькие глазки терялись среди складок жирной плоти, а на поясе висел нож, похожий на маленький меч.

— Что? — взревел господин Волти. — Кто буянит? Вы?

— Мы, — согласился Авти. — Или ты меня не узнаешь?

На мгновение хозяин заведения окаменел, а потом издал такой рев, что Хорста едва не сбило с ног.

— Болван, неужто ты? Вот так встреча!

Несмотря на гороподобное сложение, двигался Волти с потрясающей легкостью. Проскользнув между столами, он хлопнул шута по плечу так, что тот едва не провалился сквозь пол.

— Истощал-то как! — счастливо завопил хозяин заведения, потрясая ушибленной ладонью. — И выглядишь хреново! Накормить тебя, что ли?

— Не откажусь, — Авти криво ухмыльнулся. — Как и от комнаты на пару дней…

Через несколько мгновений они уже сидели за столом. На миску, доверху наполненную парующим супом, Хорст посмотрел как на чудо. От слюны впору было захлебнуться. Как выяснилось, за последние дни он начисто успел забыть о том, что такое настоящая еда.

Взять ложку стоило некоторого труда — та норовила выскользнуть из обмороженных пальцев. Отчаявшись, Хорст ухватился за нее обеими руками. Авти, наплевав на приличия, взял миску в руки и хлебал через край.

Меняла, он же ювелир, воззрился на посетителей с недоумением, явно не понимая, что таким оборванцам делать в его лавке. Один старый и лысый, в полушубке с чужого плеча, а другой — в двух кафтанах, да еще и с обмороженными ушами, намазанными топленым жиром.

— Вы не ошиблись дверью? — поинтересовался мепяла, поглядывая в угол лавки, где скучали двое здоровенных молодцев с мечами.

— Нет, — сказал Хорст, выкладывая на прилавок серебряный амулет в виде змеиной головы.

Продать его предложил Авти, на второй день проживания в «Худом теархе» заметивший, что так нагло пользоваться чужим гостеприимством нехорошо. Хорст тогда предложил отработать их пребывание на постоялом дворе, но тут-то шут и напомнил ему о болтающейся в кармане драгоценной безделушке.

— Интересно, — меняла наклонился вперед, поднес амулет к глазам, — где вы такой взяли?

— Нашли, — ответил Хорст, изображая невинную улыбку.

— Да ну? — меняла ухмыльнулся, поднял голову и подозрительно уставился. — Украли чей где-нибудь…

— Если почтенный не хочет покупать, — гнусавым голосом протянул Авти, — то пусть так и скажет. И мы пойдем себе…

— Куда пойдете? — меняла осклабился. — Я тут один.

Спорить с этим было сложно. В крошечном городке продать или купить драгоценности можно было только здесь.

— А дальше, — без тени смущения сказал шут. Отоспавшись и отъевшись, он на глазах оживал, превращаясь в прежнего Авти Болвана, живучего и жгучего, как крапива. — Мы можем порубить его на части и кусочками расплачиваться. Я думаю, никто не будет возражать!

Меняла, оторопев от такого святотатства, встрепенулся.

— Два гридя, — сказал он после некоторых раздумий. — И благодарите меня за доброту!

— Десять! — покачал головой Авти. — Ты посмотри, какая тонкая работа! В самой империи сделано!

— Врешь ведь! — без особой уверенности ответил меняла. — Ну ладно, три!

— Девять! — не сдавался шут.

После долгих препирательств, битья себя в грудь и призываний в свидетели Владыки-Порядка и даже Хаоса сделка была заключена. Меняла, отдуваясь и вытирая лицо, спрятал побрякушку, а Хорст забрал со стойки шесть округлых монет с изображением бородатого типа с мечом.

— Теперь — к портному! — сказал Авти, когда они вышли на улицу. — А потом — в баню!

Ближе к закату, когда они вернулись на постоялый двор, служанка их не узнала.

— Приятно ощущать себя человеком, — с чувством сказал Авти, воззрившись на ошалевшую девушку, — принеси-ка нам два пива…

— Куда как приятно, — согласился Хорст, ставя на стол наполовину опорожненную кружку. — Но одного я никак не пойму — почему мы выжили? Ведь Исторжение — это верная смерть, если верить служителям!

— Тише ты, — Авти опасливо поглядел по сторонам. Для вечернего времени зал был почти полон, слышались смех и разговоры, плескало в кружках пиво, а в очаге гудел огонь. — Не стоит болтать о том, что мы больше не верные дети церкви… Что же до твоего вопроса, то я точно знаю, в чем со мной дело — попробуй сжечь пепел, что выйдет?

— Ничего.

— Верно. А вот что касается тебя, — шут сосредоточенно поскреб затылок, — даже не знаю. Ты уцелел, у тебя не отгнили руки-ноги, и даже башка не помутилась — соображаешь лучше прежнего. Особая милость Владыки-Порядка, не иначе.

— На нее можно списать чего угодно! — буркнул Хорст, недовольно хмурясь.

— Не спорю, — согласился Авти. — Но другого ответа все равно нет.

Он допил пиво, сыто рыгнул, с прищуром оглядел таверну. Бубенец на конце сшитого только сегодня колпака из алой материи негромко звякнул. Фигляр торопливо нахлобучил шутовскую шапку на свою лысину.

— Ты чего? — удивился Хорст. — Выступать собрался? Зачем? Да и кинжалов тут нет?..

— Твои деньги почти истрачены, а нам еще много надо купить, — Болван подмигнул ему. — Кроме того, помни, что я должен выступать! А кинжалы — что до них? Пара ножей всегда найдется!

И выскочив на свободное место у очага, он выкрикнул тонким пронзительным голосом:

— Почтенные господа! Крепче держите ваши животы, чтобы не надорвать их!

Засеребрились в свете очага два прихваченных со стола ножа для резки мяса, закрутились, подлетая и опускаясь. Посетители один за другим поворачивались, Их взгляды липли к крошечной подвижной фигурке, которая, жонглируя ножами, ухитрялась выделывать забавные коленца.

Хорст знал, что никто не заметит порезов на руках шута и не обратит внимания на то, что на пальцах у того вздуваются наполненные кровью пузырьки — последствия жестокого обморожения.

Небо было чистым, как огромный сапфир, без единого облачка, а солнце висело в вышине, будто желток огромного яйца. Морозный воздух бодрил, а снег приятно скрипел под ногами.

Хорст шагал широко, размеренно, а рядом топал Авти. Они провели в крошечном городке две недели, и отмороженные конечности у обоих постепенно восстанавливались, кровавые пузыри лопнули, а о пережитом напоминали только глубокие рубцы на коже.

— Зимой путешествовать не хуже, чем летом, — глубокомысленно заметил шут. Мешок за его спиной вновь был наполнен всякой всячиной, необходимой в дороге бродячему паяцу. — Если ты сыт и тепло одет…