Погибают всегда лучшие - Владимир Гурвич

– Когда-то я дал клятву себе, что никогда больше не возьму в руки оружия. Но чтобы тебя уничтожить, я бы отступился от нее. Если я останусь в живых, то стану делать то, что не сумел завершить Влад.

– Подождите! – воскликнул я. – Давайте договоримся. Герман, зачем брать лишний грех на душу; если ты не хочешь убивать Толю, не убивай. Я тебя обещаю от его имени, что он не будет ничего против тебя предпринимать.

– Я тебе не даю такого права говорить от моего имени! – почти прокричал Анатолий.

– Герман, не слушай его, он сейчас слишком взволнован. Пусть посидит у тебя пару деньков, остынет, а потом ты его отпустишь. Он священник, он не может преследовать тебя. Ему запрещает церковь. Он совершенно для тебя не опасен.

– Я сложу с себя сан.

– Это не имеет значения, ты сам говорил, что священник, это не профессия, это призвание, это дар божий. А кто как не ты им наделен сполна. Ты не сделаешь ничего плохого Герману.

– Сделаю! – Анатолий с завязанными руками бросился прямиком на Григора, по пути оттолкнув одного из телохранителей. Но добраться до него ему не удалось, его схватили, повалили и стали пинать ногами.

Несколько минут Григор смотрел на эту экзекуцию.

– Скажи им, чтобы они прекратили! – взмолился я.

Григор как-то странно посмотрел на меня и крикнул: «Хватит».

Телохранители неохотно отошли от распростертой на начищенном до блеска паркете своей жертвы. Кровь стекала на пол из разбитого лица Анатолия, и на физиономии Григора появилась брезгливая гримаса.

– Сделайте что-нибудь, чтобы у него не шла кровь, – приказал он.

Один из парней приложил к лицу Анатолия свой носовой платок, который мгновенно намок от крови. Я посмотрел на Григору и увидел, как что-то изменилось в нем; у меня возникло ощущение, что эта игра ему надоела, то ли стала неприятной.

– Вы сегодня умрете, – произнес он странным тоном, как будто говорил о какой-то скучной малозначительной вещи. – Я не хотел такого финала, но вы сами его выбрали. Он подошел ко мне, долго и пристально смотрел мне прямо в лицо. – Удивительно, но я думал, что мне это доставит гораздо больше радости. Наверное, я перегрел свои чувства. Знаешь, мне тебя будет не хватать, раньше все, чтобы я не делал, я делал, мысленно соревнуюсь с тобой. И вот сегодня соревнование окончено. А я так привык к нему. Тебя победить оказалось совсем легко. А я-то думал, что это ты, а не я родился победителем.

– Ты правильно, Гришка, думал, – сказал я. – В этом мире погибают всегда лучшие, а подонки, вроде тебя, остаются жить. И сейчас ты лишь подтверждаешь это правило.

Мои слова произвели на него неожиданное действие, он вдруг зашипел, как масло, попавшее на раскаленную сковородку, затем вдруг взмахнул рукой и ударил меня в солнечное сплетение. Он не был очень физически силен, но все же он вложил в этот удар все свою накопленную за многие годы ненависти ко мне, а потому я моментально сложился пополам.

– Скажите Горцу, пусть везет их, как договорились, на пустырь.

Так как я и Толя были оба не транспортабельны, нас поволокли по ступенькам вниз. Было больно, хотя по сравнению с тем, что нас ожидало, это можно было признать пустяками, легкими щелчками. Я закрыл глаза; единственное, чего я сейчас желал, это умереть достойно и без мучений. Но у меня было много оснований полагать, что Горец не позволит мне слишком легко и быстро переселиться на тот свет, он не упустит такую возможность, как дать волю своим садистским наклонностям. А к нему присоединятся и другие члены его банды; тем более такие намерения они уже дружно высказали.

Нас запихнули в джип; там уже находился и Алексей. Впереди нас сидел Горец.

– Ну как, шериф и ты священник, вы готовы. Предупреждаю, будет больно. Но уж простите, ребята, ничем не могу помочь, уж очень много желающих поучаствовать в ваших проводах.

Мы снова поехали через город, я не знал, куда нас везут, в каком месте они решили обрезать нити наших жизней. Я повернулся к Анатолию; тот спокойно смотрел перед собой, и мне даже показалось, что он улыбается. Уж не сошел ли он с ума, мелькнула у меня мысль.

Заметив, что я смотрю на него, он повернул ко мне голову; я не ошибся, он в самом деле улыбался.

– Толя, – негромко позвал я его.

– Да, Влад, слушаю тебя.

– Нам надо попрощаться.

– Да, перед новой встречей.

Будет ли она, с тоской подумал я. Мне бы его уверенность.

– Зря вы решили меня освобождать, – сказал Анатолий. – Я не боюсь смерти. С тех пор, как я понял, что жизнь вечна и едина, страх смерти у меня пропал начисто. Ты слышишь, Алеша, не бойся ничего, то, что ты сделал в последние дни, очистило тебя и ты сможешь с чистой совестью предстать перед нашем Господом.

– Да, – отозвался Алексей, но по его голосу трудно было определить, что он думает и чувствует.

– Я рад, Владислав, что был твоим другом. Спасибо тебе за это.

– Я тоже рад этому, Толя. И я не жалею, что пошел тебя освобождать. Ты же понимаешь, по другому я не мог поступить.

– Понимаю. Так о чем же жалеть. Каждый из нас сделал главное, он поступил так, как должен был поступить. Ты знаешь, когда я пришел к ним и стал говорить, то я увидел, что это действует. Достаточно было посмотреть на их лица. Что-то вечное стало просыпаться в их душах. Поверь мне, слово гораздо более сильное оружие, чем любой автомат.

– Боюсь, что сейчас нам не помогут никакие слова.

– Точно сказано, шериф, – вдруг вступил в разговор Горец. – Слова вам не помогут. Тем более их уже и некогда произносить, мы почти приехали. А черт! – вдруг выругался он.

Навстречу нам, ослепляя нас мощными противотуманными фарами, мчался Джип. Я сразу узнал его, это была машина Олега. Раздалось несколько выстрелов и автомобиль, в котором ехали мы, резко развернуло; у него были пробиты шины. Я понял, что теперь наше спасение зависит только от нас.

Горец стал разворачиваться в нашу сторону, поспешно доставая из-за пояса пистолет. И хотя у меня руки были крепко связаны, без всякого сомнения, профессионалам этого дела, я обрушил удар на голову бандита. Анатолий тем же самым приемом вырубил шофера.

После нескольких попыток мне удалось открыть дверцу джипа и вывалиться наружу. Вокруг меня царило нечто невообразимое; на коротком пятачке скопилось не меньше пяти машин, все с горящими фарами, освещающие поле боя. Звучали яростные крики, которые периодически перемежались звуками выстрелов.

Кто-то навалился на меня, я отчаянно отбивался, но так как мои руки были по-прежнему связаны, я никак не мог сбросить с себя противника. Наконец я все же изловчился и ногой попал ему в пах. Тот взвыл и отлетел в сторону.

Я побежал к машине Олега, но неожиданно дорогу мне преградил Горец. Он криво усмехнулся и нацелил на мой лоб пистолет.