Цветок в пыли. Месть и закон - Владимир Яцкевич

Оставался еще ювелирный магазин, и он должен был стать последним, Басанти это твердо пообещала. Она привела Виру к небольшому строению, витрины которого были плотно закрыты тяжелыми железными жалюзи и не обещали ничего хорошего. Но когда они вошли в небольшое помещение магазина, оно озарилось внезапно вспыхнувшим светом — это зажглись яркие светильники над прилавками. Склонившись над ними, девушка надолго замерла.

Виру с улыбкой смотрел, как она широко раскрытыми счастливыми глазами буквально впитывала в себя таинственное сияние драгоценных камней. Особенно ей нравились изумруды, она любовалась волшебными переливами выложенных на черный бархат камней, водила пальчиком по стеклу витрины, как бы касаясь их недоступных граней.

Если бы только он не боялся ее обидеть! Он купил бы ей самый лучший из этих камней — если бы хватило его доли из денег Тхакура! Как бы хороша была она на празднике в своем новом сари и в ожерелье из изумрудов. Деревенские кумушки, с которыми Басанти была, по всей видимости, в состоянии затяжной превентивной войны, не сумели бы пережить ее торжества.

Но об этом нечего было и заикаться. Он и так немало лишнего наговорил за этот день. Виру дал себе слово, что непременно купит ей самые красивые и дорогие изумруды, — когда-нибудь, когда у него будет на это право.

Басанти выбрала себе браслет из серебряной скани, обрамлявшей небольшой и не слишком ценный изумруд. Браслет был хорош. Хозяин сам попытался надеть его девушке на руку, но она сердито отдернула ее, не допуская подобных вольностей. Виру одарил наглеца грозным взглядом, подкрепленным демонстрацией внушительного кулака, — испуганное лицо ювелира служило гарантией, что он не скоро решится повторить такую шалость с очередной покупательницей.

— Что ж, покупки сделаны, — признала Басанти с явным сожалением, когда они покинули магазин и его наглеца-хозяина. — Хотя нет, я едва не забыла главное!

— Главное? — испугался Виру. — Еще одно сари? Неужели что-то может быть важнее?

— Иногда — да, хотя, признаюсь, не так уж часто, — улыбнулась девушка. — Я должна купить ракхи для брата.

— Ракхи? Это, кажется, браслет, который сестра дарит брату на какой-то праздник?

— Как это на какой-то? На Ракши-Бандхан, конечно. Вам что, никогда его не дарили? У вас нет сестры? — удивилась Басанти.

— Если бы только сестры! Мне подарки в жизни дарили только несколько раз — и каждый раз это делал Джай. Больше некому, — вздохнул Виру. — Я видел такие браслеты, в Калькутте это тоже распространенный обычай, но толком не знаю, зачем их дарят.

— Сестра дарит брату такой браслет — из шелка или бархата со стеклярусом, бисером или еще чем-нибудь, угощает его сластями, читает несколько строк из молитвы и поет песни — о том, как любит его, как он ей нужен. Этот браслет оградит брата от всех бед и принесет ему удачу, — с важным видом объяснила девушка. — Когда демоны изгнали правителя небес Индру из его владений и он должен был скрываться, его жена Шачи обратилась за помощью к богу Вишну. Тот дал ей магический шнурок и велел привязать его к запястью супруга. Шнурок принес удачу и помог Индру вернуть свои владения. Неужели вы этого не знали?

— Я многого не знаю, — сказал Виру, глядя ей в глаза. — Я не знаю, как это — иметь дом, семью, любить кого-то. Я не знаю, как это — когда тебя любят, заботятся о тебе, переживают, что ты опоздал к обеду, что на улице дождь, а ты не взял зонтик…

Басанти попыталась улыбнуться, но улыбка вышла не очень веселой.

— Это значит только, что все, чего вы были лишены вчера, случится с вами завтра. Можете не сомневаться, я это точно знаю — я отлично гадаю по лицам, — сказала она наконец, но голос ее прозвучал не слишком уверенно.

— Отлично, — согласился Виру. — Идите, выбирайте ракхи своему брату. Но только не вздумайте купить такой же и мне. Я взял бы его с великой радостью у любой женщины в Индии, но у вас этот знак сестринской привязанности я не возьму ни за что.

Басанти стояла, отведя взгляд и кусая губы. Виру показалось, что она собирается что-то сказать. Но девушка внезапно повернулась и быстро зашагала по улице, так и не произнеся ни слова.

На маленькой деревенской площади Рамгара жизнь шла своим чередом, полная забот о хлебе насущном. Почти все крестьяне были в поле, на площади в тени баньяна сидели лишь старики, присматривающие за детьми, да несколько чеканщиков били крошечными молоточками, превращая обыкновенное медное блюдо в произведение искусства. Звонкий перестук плыл над домами. Казалось, что это звенит раскаленный воздух.

Возле колодца молодая женщина стирала белье, скручивая его в тяжелый жгут и яростно хлеща по отполированной водой доске. Рядом с ней стояла мокрая корзина, полная свежевыстиранной одежды. Маленькая девочка, ростом чуть выше корзины, надувая щеки, пыталась тащить ее, чтобы помочь матери, но у нее не хватало силенок.

Обычная картина обычного деревенского утра. Казалось, ничто не могло нарушить ее. Опасность пришла со стороны гор. Отвесные синеватые скалы с красно-золотыми гранями были изрезаны многочисленными пещерами, глубокие ущелья надежно укрывали от постороннего взгляда притаившееся здесь зло.

Резкие щелчки выстрелов заставили насторожиться жителей Рамгара. Подростки, вскарабкавшиеся на плоские крыши домов, подтвердили громкими криками худшие опасения — по вьющейся горной дороге скакали трое всадников, постреливая из винтовок. Это были разбойники из банды Габбар Сингха.

Мгновенно деревенская площадь опустела. Между возами с сеном пробежала молодая женщина, прижимая к себе испуганную девочку. Корзина с бельем упала, мокрые жгуты выстиранного белья вывалились в пыль.

Все жители попрятались по своим домам, лишь староста деревни бросился через задние дворы к имению Тхакура.

— Эй! Кашерам, Тхалия! — закричал один из разбойников, гарцующий на лошади. — Куда вы все попрятались? Выходите, негодяи!

Бандиты с усмешкой озирали опустевшую деревню, довольные страхом, который они нагнали на местных жителей. Все правильно — крестьяне должны бояться и платить дань, чтобы уцелеть.

Старший отряда — коренастый детина в коричневой рубашке, в распахнутом вороте виднелся Огромный золотой медальон на толстой цепочке, длинные усы, предмет гордости их владельца, завиты в кольца, — небрежно свесившись в седле, поигрывал плеткой, постукивая по прикладу винтовки в кожаном чехле возле правого колена. На поясе, в расшитой кобуре, украшенной золотыми кисточками, висел крупнокалиберный кольт.

Его напарники были вооружены не хуже. У каждого винтовка, кинжал, а у самого молодого на ремне болтались сразу два револьвера.

— Эй! Выходите! — заорал старший. — Иначе от вашей деревни камня на камне не останется!

Со скрипом открылись ворота лавки, выходящей на площадь, и появился Кашерам, худой, как палка, в линялом дхоти. Он тащил наполовину заполненный мешок, сгибаясь под его тяжестью.