Вкус к жизни. Воспоминания о любви, Сицилии и поисках дома - Темби Лок

приветливо встречали туристов уже полсотни лет, поглощая сотни тысяч посетителей со всеми их вопросами, проблемами и неожиданными инцидентами, которые могли случиться во время отпуска. Сицилия, в особенности провинциальная, практически не имела туристической инфраструктуры. Здесь английский не преобладал, а местные не отводили взгляд, приглашая мир войти.

– Теперь я понимаю. – Это внезапно поразило его, словно факт, такой же ясный, как и сицилийское июльское небо.

Затем он повернулся ко мне и, наверное, впервые за час, который мы провели вместе, увидел меня – темнокожую американскую женщину, сидящую за столом среди людей, на которых она не была похожа и которых не защищала, но, кажется, понимала.

– Как вы вообще сюда попали? – спросил он.

Я дала ему единственный ответ, который мог объяснить все:

– Я была замужем за сицилийским мужчиной. Теперь я его вдова.

Он помедлил мгновение, словно пытаясь осмыслить, как цепочка жизненных событий, озвученная мной, привела нас к этому моменту. Затем он выразил свои соболезнования. Спустя десять минут я уговорила его отказаться от идеи продолжать дальше дело с возмещением ущерба по страховке.

– Скажите им, что вашу машину, стоявшую на парковке, кто-то повредил. Нет ничьей вины. Заплатите штраф и наслаждайтесь остатком своего отпуска, – посоветовала я.

– Это прекрасное место, – сказал он, имея в виду раскинувшиеся поля, уходившие в долину внизу. – Но слишком плохо складываются обстоятельства. Не могу сказать, что захочу еще раз вернуться сюда. Эти люди все усложняют.

Я хотела довести до его сведения тот факт, что он находится на территории, которая за все свое существование была завоевана и управлялась множеством различных вторгавшихся на нее иноземцев. И что инстинкт сицилийцев не предполагает облегчения жизни постороннему.

Я смотрела, как он уезжает вверх по извивающейся дороге мимо ежевичных зарослей, преодолевая повороты, ведущие к сельскому домику, который он арендовал. Я была готова вернуться домой. Все произошедшее оказалось довольно изматывающим.

Когда я пришла, Нонна приготовила нам полуденный кофе и все пожимала плечами, пока я пересказывала ей историю Калогеро и англичанина. Ее сумочка лежала на столе. Она собиралась вскоре пойти в церковь. Священник из Бурунди вернулся, и она хотела пораньше попасть в церковь, чтобы занять место возле вентиляторов.

По дороге домой меня остановила жена Калогеро и вручила мне сумку сушеного нута, собранного во время весеннего урожая, в качестве благодарности. Мы с Нонной решили почистить его, ожидая, пока сварится кофе. На бобах все еще были остатки земли и соломы. Нонна промыла их, чтобы убрать все ненужное, а я стояла наготове с решетом и полотенцем для посуды в цветочек, чтобы их высушить. Мы работали в молчании, запах кофе заполнял кухню. У меня было чувство, что что-то тревожит ее разум. После того как я просушила последнее оставшееся решето с бобами и высыпала их в неглубокую миску для дальнейшей просушки на солнце, кофе наконец был готов. И она наконец заговорила.

– Ты приняла сторону Калогеро? – Она налила маленькую чашечку эспрессо себе и побольше – для меня. – Потому что остальные приходят и уходят, а мы здесь все вместе.

Мне понадобилось какое-то время, чтобы заметить весь спектр того, что было сказано, – и утверждение, и приглашение; момент, который был типично сицилийским, как и земля, на которой мы стояли. Нонна воспринимала это как «мы против них». В то же время она проверяла меня на преданность и чувство принадлежности к этому месту, этому сообществу. И за всем этим скрывался ее вопрос, являюсь ли я частью «нас» в ее понимании.

Ответ был для меня безоговорочным.

– Да, приняла, – заверила я ее. – У вас не будет никаких проблем. Калогеро, скорее всего, будет приносить вам чечевицу и нут весь следующий год.

Она засмеялась и протерла раковину и столешницу, убирая оттуда пыль или проблемы, которые не были видны никому, кроме нее. Я надеялась, что она также стирала все сомнения относительно того, как я отношусь к ней и к тому месту, которое она называет домом. Вскоре после этого она оделась в свой формальный вдовий черный цвет, побрызгала волосы на тот случай, если поднимется ветер, и ушла на службу.

Пока Нонна была в церкви, я оторвала Зоэлу от ее айпада и сказала ей, что кипящий котел нас ждет. Настало время готовить соус. Мы закрыли входную дверь и последовали за запахом горящего дерева и бархатных пухлых томатов.

Когда мы спустились в подвал, дела у всей собравшейся там семьи Лупо шли полным ходом. Одна пара контролировала мытье, другая добавляла лук и крупную морскую соль с солончаков Трапани. Там стояла измельчительная машина, куда вываливались закипевшие томаты, чтобы пропустить их через металлические сита и отделить мякоть от семян и кожуры. Именно там они и превращались в пюре. Запах дыма, который пронизывал город, на близком расстоянии становился почти божественным. В соседней комнате самый старший член семьи, Пина, помешивала второй чан, предназначенный исключительно для пюре. Она использовала деревянную ложку длиной почти в ее полный рост, от пола до уровня груди. Ее работа заключалась в постоянном помешивании соуса осторожными движениями, чтобы он не пригорал ко дну. Поблизости самые старые мужчины разливали соус по котелкам поменьше и относили их к месту, где стояли бутылки. Затем Мария Пиа заполняла каждую бутылку, закрывая ее крышкой. И наконец, там была часть погреба, отведенная под столетние соломенные cesti, большие корзины, стоящие на полу. Эти корзины когда-то носили мулы. Наполненные бутылки складывались в корзины и заворачивались в одеяла, чтобы остыть.

Мы с Зоэлой разглядывали древнее, продуктивное, четко вымеренное и ритмичное действо, не имея ни малейшего понятия о том, куда нам встрять. На мгновение я подумала, что наша роль заключается в том, чтобы стоять поодаль и смотреть: посторонние наблюдатели. Я волновалась, что все работы, которые я развернула, чтобы привлечь Зоэлу к приготовлению соуса, оказались сплошным разочарованием. Я знала, что ей станет скучно через пять минут, если все, что она может делать, – это стоять в жарком подвале и смотреть, как работают другие люди. Но она произнесла:

– Posso aiutare? – Могу я помочь? – Комната засветилась от удивления и энтузиазма, вызванного детским голосом, который хотел присоединиться.

– Certo. – Конечно, – был ответ, прозвучавший в унисон. – Возьми передник, – настоятельно рекомендовал кто-то.

– Voglio mescolare. – Я хочу мешать, – Зоэла показывала на первый чан, стоящий над ярким оранжево-красным пламенем. Деревянная ложка была в высоту больше, чем она сама. – Я могу делать это.

– Ты должна стоять подальше. Или же дым, лук и пар попадут тебе в лицо. Тебе придется стоять подальше, чтобы мешать.

Зоэла схватила ложку с