Завет, или Странник из Галилеи - Нино Риччи

Селяне повыскакивали из своих хижин, вооружаясь на ходу, кто чем мог. Но Йерубаль не обращал никакого внимания на происходящее вокруг, как будто он был не в себе, и спокойненько продолжал свои дикие вопли, танцуя посреди деревни. Очутившись перед небольшим костром, он внезапно замер и огляделся так, как будто бы только что очнулся ото сна. Жители деревни тоже стояли и глазели на него в полном недоумении. Потом Йерубаль сказал как бы самому себе:

— Да, это здесь.

Слова его произвели впечатление, и люди стали приближаться к нему, желая узнать, в чем дело. Он помолчал немного, убедившись, что все готовы его слушать, а потом заговорил. Голос его звучал странно — низко и торжественно, он выговаривал слова очень медленно. Я никогда до того не слышал, чтобы он так говорил. Йерубаль поведал всем, что он гнался за демоном и хотел его уничтожить, а тот удирал от него через заросли, пока, наконец, не скрылся где-то здесь. На последних его словах по собравшейся толпе пробежал тревожный гул. Йерубаль продолжал; он спросил, не случалось ли в деревне в последнее время каких-нибудь несчастий. Сначала жители молчали, ничего не припоминая, но потом кто-то сказал, что несколько месяцев назад в их деревне от лихорадки умер ребенок. Вслед за тем кто-то вспомнил, как однажды дальнее поле загорелось в грозу. А совсем давно кто-то бросил в колодец мертвое животное. Йерубаль вздыхал и понимающе кивал, как бы соглашаясь, что это проделывал именно тот демон, за которым он гнался. А жители, в свою очередь, уже были совершенно уверены, что эти многочисленные несчастья, одолевавшие их последнее время, были посланы им демоном.

Старейшина деревни — его лоб весь был изборожден морщинами — спросил, что же им надо сделать, чтобы избавиться от беса, и чем они должны заплатить за это. Йерубаль сделал вид, что обиделся. Он сказал, что собирается исполнить свой долг, так как он священник и бороться с бесом — его обязанность. Тут все бросились ему кланяться и стали рассыпаться в благодарностях. Йерубаль приказал всем подойти ближе к огню, так чтобы, как я потом понял, они не смогли бы разглядеть меня, сидящею на дереве. Потом он взял прут, начертил им на земле несколько замысловатых фигур, затем поплевал на какие-то камни. И вот наконец он задрал голову вверх и громко крикнул:

— Вот бес!!! — и снова завыл и запричитал.

Из-за его криков никто не расслышал, как я поджигал пучки прутьев. Прутья загорелись, и, опасаясь, как бы из-за смолы они не вспыхнули факелом у меня в руке, я быстро сбросил их вниз. Когда они полностью вспыхнули, показалось что огонь появляется прямо из воздуха.

Присутствующих охватил ужас: сначала они пытались спрятаться друг за друга, потом попадали на колени. Йерубаль между тем снова впал в транс. Он бросился на землю и стал кататься по грязи. Потом вдруг внезапно вскочил, затем встал на колени и закричал.

— Вот бес! Уходи, бес!

Надо сказать, что я к тому времени уже достаточно продрог, сидя на дереве, к тому же весь вымазался в смоле, руки у меня тряслись, пальцы трудно было разогнуть, но все же мне удаюсь поджечь еще одну вязанку.

Последняя вязанка, однако, занялась довольно вяло, и я боялся, что, долетев до земли, она совсем потухнет, и тогда обман откроется. Но когда она оказалось над головой Йерубаля, прутья ярко вспыхнули, так что показалось, будто бес предпринял атаку. Все выглядело очень впечатляюще, правда, Йерубаль чуть было не пострадал. Часть смолы попала на его плащ, и тот вспыхнул. Я ожидал, что Йерубаль бросится на землю, или прыгнет в колодец, или, на худой конец, убежит в кусты, но мой приятель не стал так суетливо спасать свою жизнь. Наоборот, он замер перед ошеломленными зрителями, потом поднял голову к небу и крикнул:

— Демон, возьми меня, если так надо, но оставь в покое эту деревню!

Затем, став спокойнее летнего полдня, Йерубаль медленно снимает с себя горящий плащ и бросает его на землю — едва коснувшись земли, пламя гаснет.

Лучшего зрелища нельзя было себе и представить; даже если бы мы репетировали, у нас не получилось бы так красиво. Теперь жители деревни были уверены, что Йерубаль — какой-то из неизвестных им богов. Он мог просить сейчас у них все что угодно, даже первородных младенцев в качестве жертвы. Но он был таким бескорыстным, он не просил ничего за то великое дело, которое сотворил для них. Жители стали молить его, чтобы он смилостивился и принял их подарки. Старейшина племени снял с руки два браслета и положил их к ногам Йерубаля. Вскоре вся деревня бросилась наперебой складывать перед моим приятелем кто что имел. Подарков скопилась целая куча. А Йерубаль изображал на лице что-то вроде скорби, смешанной с сожалением и в то же время смущением, будто говоря, что он вынужден принять подношения этих несчастных людей. Не мог же он быть настолько жестоким, чтобы отказать им.

Я в это время сидел на дереве и молил богов, чтобы все это представление скорей закончилось и мне разрешили бы слезть и размять конечности; к тому же я был не против устроить дележку добычи. Но старейшина притащил откуда-то вино, его жены принесли хлеб и мясо. Словом, в деревне затеяли большой праздник, а Йерубаль был его героем. Он пил вино, грелся у костра и, принимая угощения, рассказывал истории о демонах, которых он поборол в своей жизни. Мне же оставалось только ждать на дереве, когда настанет мое время. С самого утра у меня не было ни крошки хлеба во рту и ни единая капля не смочила моего горла. Была глубокая ночь, когда, наконец, последние из собравшихся стали расходиться. Йерубаль был как стеклышко, несмотря на то, что всю ночь не отказывал никому в компании — ни вождю, ни самому последнему нищему из деревни. Наконец деревня затихла. Йерубаль невозмутимо собрал подарки и направился к моему дереву; остановившись под ним, он свистнул мне, чтобы я спустился. Я был сильно зол на него за то, что мне пришлось сидеть на дереве так долго, но он тут же дал мне один из браслетов вождя, что меня успокоило. Когда же мы отошли от деревни на приличное расстояние, нас разобрал такой смех, что мы, не сдерживаясь, стали хохотать во все горло. Мы вспоминали все, что произошло за эту ночь, и так всю дорогу и прогоготали, пока не вышли на большак где-то на середине пути до озера.

Начинало рассветать, и Йерубаль, да благословят его боги, достал для меня из одного из своих карманов большой кусок баранины. Он припрятал его во время своего праздничного пира. Нам надо было бы поспать после бессонной ночи, но нас настолько переполняли впечатления, что сон не шел к нам, и мы решили остановиться отдохнуть в небольшом сосновом лесу, у дороги. В лесу мы наткнулись на остатки какого-то капища, судя по всему давно заброшенного, наверное, с тех пор как евреи появились в этих краях. Устроившись у ручья, протекавшего тут же, мы зачерпнули воды, и она показалась нам слаще любого дорогого вина. Йерубаль и я с наслаждением растянулись на мягкой траве и, глядя в небо, наблюдали, как восходит солнце. Что ж, мне по нраву была такая жизнь, когда светит солнце и ветер в спину, нет никаких забот и можно идти куда глаза глядят. Из леса хорошо был виден берег озера и наша с братом ферма. Я смотрел в ту сторону, и мне показалось, что я даже различаю дым, поднимающийся от очага. Я опять вспомнил Морию, которая сейчас наверняка сидит у костра, поддерживая огонь, и представил Хурама, ждущего, когда ему дадут завтрак. Однако все это казалось мне теперь таким далеким. Мы с моим случайным попутчиком сейчас преодолевали неизвестный нам путь, шли за Еша, за великим еврейским волшебником. И может быть, нам даже удастся попасть в его удивительное Царство, и мне было все равно, как долго придется еще идти, чтобы попасть к нему.