О чем молчат мертвые - Лаура Липман

– Только не выдавай меня, – подмигивал он Санни в зеркало заднего вида. – Ты такая красивая… Тебе это кто-нибудь уже говорил? Была бы у тебя еще прическа как у Фэрры Фосетт… Хотя ты и так очень красивая.

«Колеса у автобуса крутятся и крутятся, крутятся и крутятся».

– Хотел бы я проводить с тобой больше времени, а не только пока мы едем в автобусе, – добавил водитель. – Было бы здорово, если бы мы могли оставаться где-нибудь наедине, не так ли?

Санни тоже так думала, но не знала, как это можно претворить в жизнь. Но одно она знала наверняка, даже не спрашивая: ее продвинутые и современные родители, коими они сами себя называли, ни за что не позволили бы ей встречаться с двадцатитрехлетним водителем автобуса. Правда, она не знала, что смутит их больше – возраст, работа или его желание воевать во Вьетнаме.

В конце концов Тони сказал, что хочет на ней жениться. Что если она приедет в воскресенье в молл, он отвезет ее в Элктон, где можно будет обвенчаться в маленькой часовне и при этом не нужно ждать, сдавать анализы крови и так далее.

– Нет, – ответила Санни, – ты же несерьезно?

– Еще как серьезно. Санни, ты такая красивая! Любой бы захотел жениться на тебе.

Она вспомнила, что ее мать, настоящая мать, сбежала из дома в семнадцать лет и вышла замуж за свою любовь, настоящего отца Санни. А теперь дети вырастают куда раньше. Дэйв и Мириам часто повторяли эту фразу: «Теперь дети становятся взрослыми гораздо быстрее».

Когда Тони и Санни встретились снова, двадцать третьего марта, она сказала «да». И вот теперь, через шесть дней, она ехала на этом автобусе в молл, чтобы встретиться с ним. Сегодня начнется их медовый месяц. От этой мысли у нее появилось странное ощущение в животе. Раньше они могли только целоваться, и от этих мимолетных поцелуев у нее переворачивались все внутренности. Отец Тони слишком хорошо знал график автобуса и заваливал его вопросами, когда он возвращался домой слишком поздно, обнюхивал салон и спрашивал, курил ли он. Забавно, но то, что Тони был сыном начальника компании, не давало ему никаких привилегий – скорее наоборот. Тони жил с родителями в свои двадцать три только потому, что не хотел разбивать сердце матери, которая просто не пережила бы его переезда.

– Но мы не будем жить с ними после свадьбы, – заверил он Санни. – Снимем квартиру здесь или, может, даже в Йорке.

– Как Пепперминт Пэтти?[50]

– Как Пепперминт Пэтти.

«Колеса у автобуса крутятся и крутятся, крутятся и крутятся».

А затем объявилась Хизер и все испортила. Она поперлась за Санни не только в сам молл, она даже пробралась за ней на «Китайский квартал», где у них с Тони должно было быть, как он это назвал, рандеву. Когда их вышвырнули из кинотеатра, Санни не знала, что делать. Где его теперь найти? Она пошла в «Хармони Хат» – все-таки музыка была их общим интересом, именно музыка свела их вместе. Вскоре Тони нашел ее, но он был так зол, будто она одна была во всем виновата. А затем Хизер нашла их обоих – увидела, как Санни идет за руку с каким-то парнем. Она догнала их и устроила настоящий переполох. Начала кричать, что этот парень уже подходил к ней возле магазина музыкальных инструментов и что он больной придурок. Сказала, что все расскажет родителям. У них не оставалось другого выбора, кроме как взять ее с собой. Санни сказала Тони, что, если они оставят ее здесь, она наябедничает родителям и все им испортит. Они пообещали Хизер конфет и денег, сказали, что она сможет вернуться домой сразу после их свадьбы и что будет их свидетельницей. Последний аргумент ее подкупил. Но уже на парковке Хизер передумала. Тони грубо схватил ее и затолкнул в машину. Сопротивляясь, Хизер выронила сумочку, но Тони решил не возвращаться за ней. Всю дорогу Хизер причитала и плакала из-за своей дурацкой сумки. «Я потеряла сумочку. А там была моя любимая помада. И расческа из «Рехобот-Бич». Я потеряла сумочку!»

Вот только пожениться в Элктоне им не удалось. Здание суда оказалось закрыто, и они не могли получить разрешение на брак. Тони сделал вид, что ничего об этом не знал, но забронировал комнату в мотеле в Абердине, и они поехали туда. Почему он заранее позвонил в мотель, но не проверил, работает ли здание суда? У Санни снова возникло странное чувство в животе, но совсем не такое, как от поцелуя. В одной комнате с Тони и Хизер – Тони злился, потому что не мог остаться с Санни наедине, а Хизер все еще страдала из-за своей сумочки – старшая сестра чувствовала себя пойманной в ловушку. Она не знала, злиться ли ей, что Хизер испортила ей медовый месяц, или, наоборот, радоваться, что она здесь. Эта затея стала казаться ей безумной, даже попросту глупой. Она еще хотела окончить школу, поступить в колледж, поездить, как отец, по миру с рюкзаком за спиной… Санни вызвалась сходить в соседнюю закусочную и купить всем поесть. При этом она не стала упоминать, что ей придется потратить позаимствованные из копилки Хизер деньги.

Закусочная называлась «Новый идеал». Старомодное заведение, одно из тех, что так нравились ее отцу. Правда, бургеры там готовили слишком долго, но оно того стоило. Вообще, отец не ел в закусочных, но бургеры время от времени заказывал. «Иногда можно поесть чего-нибудь вредного», – говорил он. Этим утром он приготовил для них шоколадные блинчики, а она даже не доела свою порцию. Она вернулась бы обратно в то утро, но, к сожалению, это было невозможно. И все же поехать домой было еще не поздно. Она вернется в мотель и попросит Тони отвезти их назад, а затем договорится с Хизер не выдавать ее, подкупив сестру ее же деньгами.

Наконец Санни расплатилась за чизбургеры, даже не догадываясь, как кардинально изменилась ее жизнь за то время, что она просидела в «Новом идеале».

Вернувшись в мотель, Санни увидела, что Хизер неподвижно лежит на полу. «Несчастный случай, – сказал ей Тони. – Она прыгала на кровати, кричала, шумела. Я попросил ее перестать, но она не слушала. Тогда я схватил ее за руку, а она вырвалась и упала на пол».

– Нужно позвать врача или отвезти ее в больницу! – охнула Санни. – Вдруг она еще жива…

Но девушка понимала, что все это не имело смысла. Затылок Хизер был разбит, как тыква после Хэллоуина, и из-под светлых волос медленно стекала на полотенце кровь. Зачем он подложил полотенце ей под голову? И как же нужно было упасть с кровати, чтобы так сильно разбить себе голову? Но Санни боялась даже думать над возможными ответами.

– Нет, – возразил Тони. – Она мертва. Надо позвонить отцу. Он нам поможет.

Стэн Данхэм был гораздо добрее, чем тот тиран, каким его все эти месяцы выставлял Тони. Он не стал вопить и кричать, как это часто делала мать Санни. «О чем ты думала, Санни? А голова тебе на что?!» Он был строгим, но не страшным, ни капли не страшным. Если у тебя возникли какие-то проблемы, Стэн Данхэм – первый человек, с кем ты захочешь поговорить.

– Ну, что я могу сказать, – начал он, присев на двуспальную кровать и уперев руки в колени. – Девочка мертва, и этого уже не исправишь. Если мы позвоним в полицию, моего сына арестуют и посадят в тюрьму. Никто не поверит, что это был несчастный случай. А Санни придется остаток жизни провести с родителями, которые будут винить ее в смерти сестры.