Огонь и Ветер - Рина Море

Отделенная от нас раскидистыми ветвями ирвы, рядом хохотала компания л’лэардов, окруженная лакеями-големами. За каждым гостем следовал такой лакей с подносом, за нами с мамой тоже увязались две куклы.

Компания за деревом тоже вызывала у меня тошноту.

– Я наблюдал за ней и раньше, во время репетиций. Эта ветренная девочка – необыкновенная.

– Говорят, бесприданница, – хмыкнул брат Эльяс.

– Но ее стихия… Ах, какая стихия!

– Да, сокровище, – согласился Киран. – Законы Богини несправедливы. Почему нельзя заполучить сразу несколько стихий? Огонь, ветер, вода – так сложно выбрать, а земные девы – эти просто очаровательны!

– Все бы хотели так. Говорят, – понизил голос воздушник, – Авердан Второй так и погиб. Вроде бы ему удалось заполучить третью стихию от невинной девы, а на следующий день он умер. Его просто разорвало на куски.

– Не может быть, чтобы не нашелся способ! – воскликнул Киран полунасмешливо, полуотчаянно. – Иначе я умру холостым! Подумать только – вокруг столько восхитительных трофеев, а ты можешь выбрать только один. Это же пытка! Как вы решились на женитьбу, господа?

Мерзкий саган, тошнит от него. Я с трудом сдержала рвотный позыв, глотнула вина, отставила бокал на протянутый големом поднос. Перед глазами все как-то плыло, свет и звуки стали резкими, неприятными…

Похоже, отравилась.

Ела то, что принес лакей. Белые ломтики очень вкусной рыбы, прозрачные горько-сладкие нити каких-то водорослей…

– Мам, ты себя хорошо чувствуешь? Тебя не тошнит?

– Нет, с чего ты взяла?

Странно для обычного отравления. Дыхания не хватает, в глазах темнеет, будто я вот-вот упаду в обморок.

– А меня тошнит. Я в дамскую комнату. – Не хочу пугать маму, изо всех сил стараюсь не показать, насколько мне плохо. Даже разговаривать неприятно, трудно. – Нет, не надо со мной идти, вдруг кто меня будет спрашивать, позаботься об этом. И не ешь ничего! – Перед тем как убежать, смахиваю все с подноса ее голема, а потом у своего. Найти бы еще те дамские комнаты. И в обморок не упасть бы. Как много саган вокруг, тошнит от них. Совсем чуть-чуть до дверцы из сада.

– Л’лэарди Верана!

Впервые в жизни совсем не рада Вашему Величеству. Нет, изображать довольную жизнью подданную и ждать, пока вам угодно будет меня отпустить, – не выдержу. Боюсь, стошнит прямо на монаршие туфли.

– Л’лэарди Верана, стоять!

Ненавижу эту жизнь.

Хлопаю дверцей. Надо бежать, а то еще догнать прикажет. На ходу сдираю с запястья браслет, вдыхаю ветер. Становиться чуть легче. Слуга навстречу, испугалась до ужаса, думала – саган. Оказалось, человек.

– Где выход из дворца? Как выйти на улицу?

Начал длинно и путанно объяснять, я не смогла дослушать, бросилась бежать дальше. Ноги плохо слушаются, перед глазами все расплывается, споткнулась, упала, вскакиваю, бегу дальше. На лестнице меня все-таки стошнило. Прямо на мрамор. Я сейчас умру. Стихия не лечит! Она всегда меня защищала! Сняв браслет, я забывала о недомогании в течение десяти минут, а сейчас мне только хуже! Я не могу сделать вдох! Это так мучительно, оказывается, когда тебя лишают воздуха.

– Л’лэарди Верана! Что с вами?!

Все плывет в каком-то нереальном мареве. Моя смерть в кольце огненных протуберанцев приближается, и свет его настолько ярок, что я даже не могу рассмотреть его лицо. Поднимаюсь с колен, вытирая губы. Даже в таком состоянии меня окатывает волна жгучего стыда – предстать в подобном виде! Перед императором!

– Простите, Ваше Величество. Мне нездоровится. Разрешите мне удалиться.

Его пальцы капканом на моей руке. Которая сжимает в кулаке снятый эскринас.

Пытаясь выжить, похоже, я себя убила.

– Л’лэарди Верана, почему ваш эскринас снят? Кто его снял?

Зачем так громко. Звуки и цвета такие яркие, что моя голова вот-вот взорвется.

– Говорите немедленно!

– Мне кажется, я умираю. Я хоте, чтобы ветер мня спа… – говорю невнятно, потому что не хватает воздуха.

– Что с вами случилось? – Трясет за плечи.

– Яд. Наврн, отрвили… Не наю…

Он хватает меня на руки и тащит куда-то. Возможно, в тюрьму. Пытаюсь вырваться:

– Вше Величество. Мне очн нездровится. Рзр-шите пбыть в одиночестве. Пжлуйста.

– Чем вас отравили?

– Не знаю, – сглатываю слюну. Боюсь, чтобы не стошнило прямо на императора.

Он что-то рявкает слугам. Лестницы, коридоры, тяжелые бархатные портьеры задевают лицо.

Опускает меня на кровать. Немедленно сворачиваюсь в клубочек, стараясь зарыть голову поглубже в перину или вовсе ее потерять где-нибудь. Кажется, суда и казни все же не будет. Умру раньше.

– Пей!

Даже не могу удержать стакан ровно, вода выплескивается на простыню, император поддерживает мою руку. Что лучше – умереть сейчас или быть казненной?

Или, если Его Величество будет невероятно милостив, навеки запереть стихию настоящим, надежным эскринасом.

– Не надо меня лечить! Я не хочу!

Огонь растекается по венам вместе с кровью. Мокрый платок вытирает лицо. Под голову кладут подушку.

– Я не хочу жить! Отстаньте!

– Пей, я сказал! Наклоняйся над тазиком. Там должно оказаться все, что осталось в желудке.

Ненавижу эту жизнь.

Так нельзя, Сибрэйль. Вставай. Прояви хоть немного достоинства. В таком виде лежать перед императором.

Он не дал мне подняться. Сел рядом, обнял, обдал дыханием огня.

– Все будет хорошо. Владеющих стихией непросто отравить. Где болит?

Барахтаюсь в его руках, тону в раскаленной лаве. Солнце – это жизнь. Солнце лечит все. Зной летнего полудня, колышутся стебли по краям узкой полевой тропинки, подсолнухи выше меня.

Достоинства во мне совсем не осталось. Я скулила в его объятиях, как подобранная помойная кошка. Такие ласковые руки. Такие теплые губы. Его огонь по моим венам. «Все будет хорошо».

Ты подпишешь мне приговор? Ты?! Все, в обморок больше не уплываю, сердце не пытается остановиться, дышу шумно и жадно, но свободно. Даже не верится, что десять минут назад было так плохо, что хотелось в забытье, даже в смертельное.

Могла бы потерпеть. Проявить выдержку. Каких-то пять минут потерпеть – ради всей последующей жизни. Остановиться на оклик Его Величества, а через пять минут тихонечко скрыться. Нет, бежала сломя голову, будто и впрямь умирала. Как стыдно. Какая я безвольная. Так бездарно выдать свою тайну.

Мы, наверное, много времени так просидели, я у него на коленях, осыпанная монаршими ласками и насмерть перепуганная. Узнала, что я «его девочка» и «ветерочек». Мой император, я бы вечность так сидела, но вы же меня сейчас убьете.