Из тьмы - Елизавета Викторовна Харраби

Дамира, я вижу, что он сильный и добрый человек. Кравченко его не любят, а я люблю. Он добрый. Пообещай, что будешь беречь Дамира.

Огорошенная Оля не смела молвить и слова.

— Ты можешь продолжать обманывать кого угодно, Оля, даже себя. Но не меня. Я серьёзно, отвали от Кравченко, хорошо?

Джоанна вернула Субботе сигарету и снова улыбнулась. Эта милая гримаска начинала выглядеть пугающе.

— Хорошо, — Ольга нервно захихикала. — Конечно, Джо. Давайте сейчас все вместе позавтракаем, а потом Дамир вызовет вам такси. Я помою руки и вернусь.

И, боясь заразиться шизофренией воздушно-капельным путём, Суббота вскочила и убежала от бредящей подруги как можно дальше — на первый этаж.

***

К восьми утра проснулись все непьющие, а остальные восстали из мёртвых ближе к двенадцати.

— Ещё кофе? — радушно предлагала Ольга Суббота.

— Ой, нет, я бы домой, — Рената шутливо махнула рукой, — голова уже всё, раскололась. Вызовешь такси?

— Конечно, дорогая.

Все трое детей Хассан в удивлении пораспахивали рты; в особенности опешил Денис.

— Когда вы с мамой успели перейти на «ты»? — спросил он.

Рената с Олей одновременно хихикнули:

— Часа в два ночи, после третьей рюмки коньяка. — Ольга буквально сняла с языка мысль Ренаты, и девочка одобрила эту иронично-серьёзную манеру, такую привлекательную, простую и ей близкую.

Дамир с Ольгой убедились, что никто не покидает их дом голодным, с головной болью или в плохом настроении, и вышли в коридор проводить друзей.

— Тошенька, любимый мой сыночек, мы уезжаем, — ласково позвала Вероника Карась.

Антон покорно склонил голову и с кроткой любезной улыбкой ответил, что скоро придёт. Затем он попрощался с сёстрами Кравченко:

— Рената, Алиса, до свидания! С Новым годом, милые, берегите себя. Приходите к нам в церковь на концерт. В следующее воскресенье. Мы устраиваем представление для неверующих людей, кто заинтересован в происхождении праздника Рождества Христова. Мы с Касей будем рады вас видеть.

— А ты принесёшь на трапезу свой самый вкусный чай, как в прошлый раз? — спросила Рената. — Если да, то я приду!

— Обязательно, — усмехнулся Антон.

— Спасибо, Тоша, — Алиса обняла друга. — Счастливо!

И со всего двора, вдоль забора, одна за другой гулко захлопали двери автомобилей, из которых доносились устало-довольные полубодрые голоса гостей:

— Пока!

— Всем пока!

— Спасибо!

— Пока, ребята!

— Домой!

— До свидания!

— С Новым годом!

— С наступившим!

— Увидимся!

— Пока!

— Пока-пока, дорогие!! — воодушевлённо отвечала Ольга, самая счастливая хозяйка, слала всем воздушные поцелуи и яростно махала правой рукой, а когда та устала, переключилась на левую. От этих силовых упражнений завтра у неё будут болеть предплечья.

Дамир подарил каждому из гостей по одной сдержанной улыбке, Ренате коротко махнул рукой в знак особого уважения и напоследок кивнул Артемию.

Элайджа и вовсе не смотрел на отъезжавших: не будучи столь заинтересованным в исполнении формальных трюков с исчезновением засидевшихся гостей, юноша сурово глядел вдаль, на белые кроны елей. Сердце его было тяжёлым, и он пока не понимал, отчего. Он взглянул на сестру с братом и насупился пуще прежнего.

Денис только на Ренату и смотрел, изредка переводя испуганный взгляд на отца и обратно. Минуту назад Рената подбежала к нему и чуть не поцеловала на глазах у его семьи; Денис готов был провалиться сквозь землю от смущения. Молодой человек успел в последний момент остановить её и вовремя пожать ей руку, слишком уж дружески-сухо. Рената всё поняла и ловко превратила романтическую сцену в комическую: в этом виде спорта у неё был чёрный пояс.

Тая Суббота красовалась что было мочи. Стразы на кофейно-сером платье блестели так ярко, что не было надобности в Солнце: все в то утро любовались бежевым сиянием Тейзис. Эта роскошная женщина, точно английская принцесса, грациозно поднимала руку и производила ладонью изящные малоподвижные жесты прощания. Представление было разыграно специально для сидевшего в такси Антона, в сторону которого девушка не бросила ни одного случайного, ни одного запланированного взгляда. Наивный юноша ждал холодного света её салатовых глаз, ждал и ждал, пока не потерял надежду и не отвернулся от окна такси.

Наконец машины тронулись.

Часть 2

I

Новый год — праздник волшебства. Воистину, только чудо могло заставить всех до единого представителей молодого поколения — бедных, богатых, религиозных и неверующих, художников, музыкантов, студентов-финансистов и будущих военных, высоких и полных, довольных и несчастных — утонуть с головой в жгучей безмерной любви друг к другу. Таким образом, музыканты влюбились в военных, богатые — в бедных, религиозные — в неверующих, а высокие — в полных. Кто-то влюбился взаимно, а кто-то выбрал путь поинтереснее.

Касенька Чипирова тосковала по милому другу невыносимо. То и дело она звонила Элайдже, тот сбрасывал. Писала сообщения — молчал в ответ. Наконец наша прекрасная юница набралась отваги и отправила нерешительному первокурснику бумажное послание. Эта удивительная записка была запечатана в конверт с маркой и имела все надлежащие атрибуты настоящего письма:

Элайджа, друг сердца моего,

Здравствуй. Прошу, скажи, всё ли у тебя хорошо? Я не могу не молиться за тебя, утром и на ночь, долго-долго, обязательно, и ещё днём, и каждую свободную минуту, и каждую минуту занятую, везде и всегда, все молитвы только про тебя.

Я ничего не жду и ничего не требую, лишь молю слёзно об ответе, сухом ли, холодном ли, не так важно. Мой рассудок и моё сердце, моя жизнь и моя память — всё занято тобой, и всё — ты. Благослови тебя Бог, Элайджа! Благослови тебя Бог, дорогой мой.

Навеки твоя,

Кассандра Чипирова

Через неделю она получила скромный ответ, также представленный в виде аккуратно оформленного бумажного письма:

Ценю твоё внимание. Больше писать не стоит. Люблю тебя, мой Свет.

Искренне твой,

Elijah

Этого письма Кассандре было достаточно. Девушка хранила его под подушкой и каждый вечер с благоговением прижималась к конверту губами, оставляя на плотной бумаге тёплое дыхание надежды.

Элайджа Хассан был куда более скуп на чувства, чем его подруга сердца, но не ввиду чёрствости, а потому, что умел расставлять приоритеты. Родительский покой для него стоял на первом месте, прилежная учёба — на втором, остальное — на третьем. Однако образ Касеньки, заставлявший его сердце сжиматься от боли и благоговения, периодически затмевал другие жизненные ориентиры и выходил на передний план. Её прекрасные лучистые глаза цвета весенней травы, широко распахнутые и бесконечно нежные, жертвенные, светлые. На губах — едва уловимая кроткая улыбка, исполненная любви к Господу. Воистину, эта блаженная и смиренная девочка была земным воплощением Бога;