Счастье на бис - Юлия Александровна Волкодав

Конечно глупая. Кто бы спорил. 

* * *

До конца лета три дня. Казалось бы, после окончания школы ты уже не смотришь с тоской на календарь, не замечаешь первые желтеющие листья. Ну подумаешь, осень. Всего лишь время года. По крайней мере Сашка перестала ее пугаться, как только получила аттестат. В институт она ходила охотно, а летних каникул у нее толком и не было, их съедали практика и подработки. Но теперь все иначе. Она видит, как меняется настроение в доме, как грустит Всеволод Алексеевич. В третий раз заметив его возле окна, не выдерживает, подходит. Встает рядом и сразу же чувствует, как его рука ложится ей на талию. Вот же любитель обниматься. Теперь, когда она перестала шарахаться, он не отказывает себе в удовольствии. Причем все, что ему действительно нужно, это объятия. Тепло человеческого тела рядом. Ощущение, что тебя любят. Не больше. Все остальное – по запросу и только ради леди, как он сам сказал с присущей ему самоиронией. Леди старается не наглеть, держать баланс между собственными желаниями и его возможностями.

– Ну и что с вами происходит?

Странная дислокация. Разговаривают друг с другом, а смотрят оба в окно на пожелтевшую вишню. Вишня почему-то желтеет первой. И листья тоже первой теряет. Всеволод Алексеевич говорит, что ее надо чаще поливать. Но поливать он забывает, да и с их непредсказуемыми дождями неблагодарное это дело. Сколько раз бывало, что внезапный ливень обрушивался аккурат после того, как он закручивал вентиль и сворачивал шланг.

– Ничего не происходит. Странные вопросы.

– Вы все время у окна.

– Неправда. Я полдня в саду просидел с книжкой.

– И смотрели поверх нее куда-то вдаль.

И поверх очков к тому же. Сашка не перестает умиляться его манере носить очки, но смотреть поверх них. Они ему нужны только для чтения, но он может надеть их утром и забыть на полдня.

– Ты за мной следишь?

– Присматриваю.

Шутливым тоном, чтобы не обиделся.

– Вот жизнь, да? Уже нельзя просто в саду посидеть, насладиться последними теплыми денечками.

Сашку передергивает. Не нравится ей слово «последние» ни в каком контексте.

– Всеволод Алексеевич, мы не в Москве. Лето продлится еще весь сентябрь. А может быть, и половину октября.

– Все равно! Листики желтеют, облетают. Вечера становятся прохладными.

– Вы не любите осень?

Он пожимает плечами.

– Раньше любил. Красиво, романтично. Пушкин, Есенин. Они очень осенние поэты, правда? Болдинская осень, праздник в Константиново. Я ездил несколько раз, приглашали. Пел что-то на есенинские стихи.

– Не «что-то», а «Отговорила роща золотая». И очень хорошо пели. Лучше вас никто не пел.

– Тебя послушать, лучше меня вообще никто не пел.

Вроде как шутит, а объятия становятся крепче. Сашка знает, какие слова ему нужны. И она искренне так считает. Лучше него никто Есенина не пел. И Евтушенко. Но Евтушенко – поэт зимний. «Внутри твоих следов лед расставания», «Идут белые снеги, как по нитке скользя».

– А теперь не любите?

– А теперь, Сашенька, осень ничего не обозначает, кроме смены календарного листка. Раньше осень была началом нового сезона. Съемки, концерты, гастрольные туры. Все оживало с началом сентября, сыпались приглашения. Не успеешь отметить День сельского работника и День учителя, скататься в какой-нибудь тур по средней полосе, как уже и огоньки пора снимать, под елочкой скакать с какой-нибудь снегурочкой. Потом финал «Песни года», тоже событие!

– Помню интервью, где вы сокрушались, что на эстраде нет настоящей сезонности. Мол, театральные артисты разъезжаются на два летних месяца в отпуска, а вы хорошо, если недельку выкроите. А Зарина неоднократно рассказывала, как вы эту несчастную, ей заранее обещанную неделю, маетесь от скуки.

– Ну да, меня хватало дня на два, – соглашается он. – Покупался, повалялся, отдохнул ото всех. А дальше-то что делать? Теперь я этим вопросом задаюсь каждый день.

Сашка молчит, чувствуя, что разговор свернул в нежелательное русло. Но он ведь прав. Летом у него находятся хоть какие-то занятия: в саду возится, на море они ходят, гости на голову падают. А с наступлением осени жизнь в их курортном городе замедлится. В дождь не больно-то погуляешь. Будет сидеть в четырех стенах и смотреть в окно? Сашка в последнее время все чаще задумывается, насколько разные у них понятия о счастье. Ей теперь хорошо. Подальше от людей, всегда рядом с ним. Если бы он еще не болел, то было бы просто идеально. Но он ведь другой. Он не интроверт, он привык к общению, привык быть центром внимания, привык к смене обстановки, к путешествиям, к постоянным сильным эмоциям на сцене. Ему Сашкин рай должен адом казаться. И она еще старается его ограждать от любых стрессов даже в рамках их маленького мира. Утром вот квитанция пришла, что-то там в электросетях не так насчитали, надо идти в контору и разбираться. Всеволод Алексеевич вызывался, но Сашка разве позволит ему (ему!) в очередях с пенсионерами стоять! Сказала, что сама разберется. А про себя подумала, что просто заплатит через интернет, сколько там надо, и пусть подавятся. И видела же, как он сразу сник, но спорить не стал. А почему нет, собственно?

– Всеволод Алексеевич?

– М-м-м?

– Насчет той квитанции. Я подумала, может быть, вы все-таки сходите? Мне так не хочется. Ненавижу очереди со скандальными бабульками.

Обрадовался как ребенок. Такой ерунде! Можно подумать, его в гастрольный тур по Америке пригласили.

– А я тебе сразу сказал, что надо разобраться. Три тысячи лишних насчитали! Ишь ты. Мы деньги печатаем, что ли? Куда ты квитанции положила? Прямо сейчас и схожу.

Сашка идет за квитанциями. Детский сад. Для него три тысячи не деньги. Но как искренне возмущается! И как радостно собирается. Сашка наблюдает за ним и думает, сказать или нет, что он как ветеран труда имеет право без очереди пройти? Не обидит его слово «ветеран»? А может быть, ему в очереди постоять будет интереснее? Экзотика!

– Телефон не забудьте, пожалуйста. И зонтик. Мне кажется, дождь все-таки будет.

– И галоши. И спасательный круг на всякий случай, – иронизирует он уже у дверей. – Все, тетя доктор, я ушел. Ждите с победой над злобными коммунальщиками!

Сашка провожает его взглядом и, подавив уже привычное беспокойство, которое появляется, стоит только потерять Туманова из виду, идет за ноутбуком. Хоть спокойно займется сайтом и закончит наконец его дискографию, без вездесущего «оригинала».

Ей становится скучно уже через полчаса, как только она осознает, что никто не пыхтит за плечом, не