Дело Томмазо Кампанелла - Глеб Соколов

– Какая чушь! – возмутился Господин Радио. – Я знаю нынешнего министра культуры в лицо. И он, хотя возраст у них примерно одинаковый, совершенно не похож на Томмазо Кампанелла. И к тому же женщина-шут живет по соседству с женщиной Томмазо Кампанелла. Уж та бы ей сказала, если бы он был министром культуры!

– Ничего подобного, – спокойно парировала бывшая руководительница группы детей. – Лефортовская Царевна – очень скрытный человек и общается с женщиной-шутом лишь от случая к случаю, встречаясь на лестничной площадке. За эти две недели, прошедшие с тех пор, как Томмазо Кампанелла стал обитать в Лефортово, женщина-шут лишь однажды подслушала фразу, которую крикнула Лефортовская Царевна через открытую дверь уходившему Томмазо Кампанелла. Видимо, это было продолжение ссоры: Лефортовская Царевна крикнула по поводу Шубки: «Ты не его отец!». И все. А никаких разговоров между Лефортовской Царевной и женщиной-шутом по поводу Томмазо Кампанелла просто не было и не могло быть, поскольку у них не такие отношения, чтобы Лефортовская Царевна как-то посвящала женщину-шута в свою жизнь. Женщина-шут, вероятно, старалась подслушать что-нибудь, стоя под дверью, поскольку человек она очень любопытный, да только много ли так услышишь, если вообще услышишь что-нибудь?! За подслушиванием могут и застать. И тогда не избежать скандала.

– Все это ни о чем не говорит, – заметил Господин Радио.

– Ни о чем не говорит?.. Да это говорит об очень многом! Если бы с Томмазо Кампанелла было все чисто, то про него давно бы уже все все знали. А так… Появился он здесь вдруг, ни с того ни с сего. Не известно даже… Вот у вас, помимо хориновского, есть настоящее имя? – вдруг спросила бывшая руководительница нынешнего главного режиссера.

– Есть, – довольно спокойно ответил Господин Радио.

– Отлично. А вы знаете, к примеру, настоящее имя Журнала «Театр»? – продолжала задавать наводящие вопросы учительница.

– Знаю…

– Уверена, что точно так же вы знаете и настоящие имена всех остальных участников самодеятельного театра, использующих на его репетициях псевдонимы. А вы хоть раз слышали, как настоящее имя Томмазо Кампанелла? – наконец спросила учительница главное. – Вы знаете про него что-нибудь, кроме псевдонима?

– Нет, – Господин Радио и вправду был немного смущен, оттого, что все эти мысли ни разу до этого не приходили ему в голову.

– То-то же!.. Прощайте, Господин Радио! – проговорила бывшая руководительница хориновской группы детей. – Я так разочаровалась в «Хорине» и самодеятельности вообще, что даже не могу вам передать. Надеюсь, вы простите меня за то, что я оставила свои обязанности до срока и бросила вас одного с группой детей в той подворотне. Распустите бедных детишек по домам. А лучше и сами идите домой. Если вы, конечно, можете еще принимать здравые, нормальные решения. Хотя, скорее всего, нет… Уже не можете. Да, кстати, я передам вам радиостанцию завтра. Через одного из моих учеников. Уж извините, встречаться с вами лично мне как-то больше не хочется. А рацию на сегодняшний вечер я оставляю для того, чтобы узнать, что же еще там у вас дальше будет. Чем закончится вся эта глупость?

– Ага! – вскричал Господин Радио. – Вот вы и опровергли себя, несчастная ренегатка! Вам интересно! Наш театр привлекает вас как зрителя. Значит, мы стараемся не зря. А вы просто не наш человек. Вы не прирожденная революционерка настроений. И вам, действительно, не место в нашей компании. Всего хорошего! Следите за интерактивными радиомостами! Не забывайте про центральное радио и телевидение. Следите за газетами. «Хорин» там скоро появится!

С этими словами Господин Радио быстро пошел из подворотни прочь, оставив детей в темноте. Он, конечно, понимал, что ему надо как можно скорее вернуться за ними, но сейчас самым главным для него было все же попытаться разыскать Томмазо Кампанелла. Господин Радио все-таки был уверен, что хориновский герой не мог так быстро покинуть этот квартал и, скорее всего, прячется где-нибудь поблизости. Через несколько мгновений, предварительно споткнувшись о какую-то брошенную прямо на щербатом асфальте картонную коробку и едва не упав, руководитель самого необычного в мире самодеятельного театра вновь оказался на улице, судорожно пытаясь догадаться, куда же мог скрыться Томмазо Кампанелла.

Поскольку ничего путного не приходило Господину Радио в голову, он просто побрел вдоль по тротуару в сторону видневшегося вдали перекрестка Авиамоторной улицы с широким и оживленным практически в любое время суток шоссе Энтузиастов, бывшим Владимирским трактом, переименованным так, потому что именно по нему покидали Москву революционеры, да и не только они, а вообще все приговоренные к каторге, шагавшие в Сибирь в кандалах и под конвоем. Он внимательно смотрел по сторонам, заглядывая в каждый закоулок, присматриваясь к каждому темному силуэту, видневшемуся на расстоянии нескольких домов. Он то и дело оборачивался, опасаясь, что Томмазо Кампанелла нарочно избегает разговора с ним. Господин Радио боялся, что когда он минует место, в котором прячется Томмазо Кампанелла, тот просто выйдет из-за какого-нибудь столба или торгового павильончика, посмотрит ему вслед и преспокойненько зашагает в противоположном направлении.

Тротуар был щербат и грязен, росшие вдоль проезжей части деревья – черны и скрючены, стены же освещенных уличными фонарями зданий, вдоль которых Господин Радио шел, неровны и грубо замалеваны бурой краской. Впрочем, иного он и не ожидал. Он бывал на этой улице не часто, но каждый раз встречал здесь именно такой антураж. Сегодня же Авиамоторная улица, что приютила Лефортовский, бывший Калининский, еще раньше – Донгауэровский, или, как проще называли его в свое время старушки, Донгаровский рынок, с ее неуютными домами, строенными, по всему, еще в тридцатых годах, произвела на Господина Радио особенно тягостное впечатление. Все здесь было очень старо, ветхо, неуютно. Но Господин Радио совсем не собирался вечно жить в Лефортово. Напротив, ему не очень нравился этот район и он уже давно планировал перебраться из него в какое-нибудь место получше. И даже было у него уже несколько вариантов обмена.

Вот Господин Радио миновал гостиницу Лефортовского рынка: двухэтажный дом с серой, обитой железом крышей стоял прямо на территории рынка, лишь торцом, фасадом с вывеской выходя на Авиамоторную улицу. Руководитель «Хорина» припомнил, как рассказывала ему его бабушка, что здесь когда-то располагалась слобода, в которой жили рабочие фабрики Донгауэра. И тут неожиданная идея пришла в голову Господина Радио. Причем он сразу подумал, что это очень плохая идея и не нужно ему делать этого. Но он тем не менее уже не мог сдержаться. Как раз на этих днях он договорился созвониться с человеком, с одним из тех двоих, с которыми обсуждал варианты обмена. Спешить со звонком не было никакой нужды, но…

Господин Радио быстрым движением вытащил из кармана один из мобильных телефонов и, найдя в памяти нужный номер, принялся дозваниваться. Соединение установилось на удивление быстро. Трубку на другом конце телефонного канала сразу взял именно тот человек, что был нужен, и это уже само по себе показалось Господину Радио достаточно странным, потому что прежде этот человек никогда не брал трубку сам. Всегда подходила к телефону его жена.