Состояния отрицания: сосуществование с зверствами и страданиями - Стэнли Коэн

что бизнесмены в Боготе и других частях Колумбии нанимают убийц для избавления от беспризорных детей, которые считаются помехой. Трудно представить, как эта история может звучать иначе, чем «ярко»: плата в размере 5000 долларов за уборку района, уведомления о смерти, приглашающие местное сообщество присутствовать на похоронах беспризорных детей, образы «социальной чистки».

Это обращает внимание на три аспекта: эффективность, контрпродуктивность и этические ограничения. Мы просто не знаем, являются ли призывы о зверствах и страданиях более эффективными, если в них используется шоковая/яркая тактика. Заявления о серьезном успехе, такие как впечатляющие рекламные трюки активистов по защите прав животных, которые выходят далеко за этические рамки агентств по оказанию помощи и защите прав человека, невозможно доказать. В 1993 году AmB провело одну адресную оценку. Оно разослало 98000 писем по спискам, полученным из двух баз данных рыночных исследований: Oxfam и Friends of the Earth. Две случайные рассылки состояли из новой версии «типового» письма-обращения по амнистии и (в качестве контрольного) более старой версии этого письма. Третье письмо включало в себя не только новое письмо, но и конверт с пакетом под названием «Досье дел Amnesty International». На обложке было предупреждение: «В этом конверте собрана небольшая подборка дел, с которыми Amnesty сталкивается каждый день. Многие из наших досье включают душераздирающие подробности человеческих страданий и мучений. Пожалуйста, не открывайте, если вас могут расстроить такие подробности». Четыре фотографии действительно были душераздирающими, показывая наглядные примеры пыток, этнических чисток, беспризорных детей и исчезновений. Добавление карточек вызвало больший отклик и доход, чем две другие рассылки. Средний процент откликов на рассылку открыток составил 4,34 процента; только на новый текст – 3,28 процента и на старый текст – 3,05 процента. Учитывая, что безубыточность для новых рассылок принимается за 2 процента ответивших, эффект от карточек в получении дополнительного количества ответов в 1 процент (и дохода в 17500 фунтов стерлингов по сравнению с 12000 фунтов стерлингов) весьма заметен. Однако эти результаты слишком разрозненны, чтобы их можно было обобщать.

Тезис о контрпродуктивности заключается в том, что люди с отвращением отключаются, если изображения сделаны слишком яркими: «правило отрубленной головы» заключается в том, что не следует показывать отрубленные головы. Информация может стать настолько тревожной, что фактически облегчает отрицание. Большинство из нас испытывали чувство буквальной неспособности продолжать обрабатывать дальнейшие порции информации. Однако, как и «усталость от сострадания», корректность теории контрпродуктивности трудно доказать. Кроме того, многие люди перестают читать текст и выбрасывают письмо в мусорное ведро, но все же предпринимают какие-то действия: «Я продлеваю свое членство каждый год, но я не могу читать то, что мне присылают».

Эффект отключения может быть сильнее среди людей, которые уже приняли общее послание и возражают против дальнейшего манипулирования их эмоциями. Действующие члены Amnesty иногда жалуются на тревожные изображения, используемые для привлечения новых членов. Ссылаясь на рассылку «Holiday Snaps», один из участников написал: «Я уже озабочен соблюдением прав человека. Поэтому нет необходимости выводить меня из состояния апатии или незнания, что, как я полагаю, и было целью формирования такого пакета». Глубокое сочувствие может быть слишком неприятным: например, видеть жертву того же возраста, что и ваш собственный ребенок. Однако исследование фокус-группы среди членов «US Amnesty» показало, что ужасающие изображения воспринимаются скорее как слишком повторяющиеся, чем как слишком агрессивные и шокирующие[389]. Людям, которые еще не приняли на себя обязательств, эта тактика может показаться неприятной, в то время как активные сторонники к ней привыкли. «Правило отрубленной головы» относится не только к прагматичным соображениям относительно того, что работает – некоторые изображения слишком ужасны, чтобы их использовать, – но и к этическим ограничениям: добровольным или вытекающим из внешних рекламных и маркетинговых кодексов. Гуманитарным организациям следует задать вопрос: «Как далеко вы можете зайти?».

Негативные или позитивные образы

Правозащитному сообществу не пришлось пережить кризис представительства. Не произошло никакого перехода от негативных образов к позитивным или от пассивной, униженной жертвы к обладающему силой и достойному выжившему. Фактически, понятие «расширение прав и возможностей» имеет в этом контексте совершенно иной смысл. Вместо ссылки на «объекты» призывов речь идет о том, чтобы дать «субъектам» (западной общественности) ощущение своей способности действовать. Цель – преодолеть пассивность и беспомощность аудитории. Жертвы в большинстве случаев изображаются невинными и пассивными, произвольными объектами жестокой государственной власти, но многие подвергаются нападениям именно потому, что они являются активными действующими лицами, борцами за социальную справедливость и политические перемены. Оба типа жертв нуждаются в достойном представительстве. Недавняя кампания Amnesty в отношении положения женщин подчеркнула это противостояние между позитивным/сильным/активным и негативным/слабым/пассивным. В одной брошюре приводится фотография женщины с двумя детьми (ее муж был общественным активистом, пропавшим без вести в Колумбии). Общий заголовок гласит: «Женщины на переднем крае нарушений прав человека». После примеров государственного насилия по отношению к женщинам, есть две параллельные колонки, посвященные этим историям беспомощности и пассивности. Левая сторона имеет заголовок «СИЛЬНЫЕ»:

Многие женщины подвергаются нападкам, потому что они сильны, потому что они являются политическими активистками, общественными организаторами или потому, что они упорно требуют уважения их прав и прав их родных. По мере того, как все больше женщин стремятся к равенству и участию в управлении своим обществом, они становятся более заметными в этом обществе и, следовательно, более уязвимыми.

Правый столбец озаглавлен «СЛАБЫЕ»:

Многие женщины становятся жертвами еще и потому, что они слабы: гендерные различия приводят к тому, что женщин воспринимают как легкую мишень для физического и психологического насилия; молодые женщины, которые легко могут подвергнуться сексуальному насилию; напуганные матери, отчаянно пытающиеся защитить своих детей; беременные женщины, опасающиеся за своих будущих детей; женщины, которых можно использовать, чтобы добраться до родствен-ников-мужчин; женщины-беженки, изолированные в чужой среде по милости властей, наделенных полномочиями предоставить им необходимое питание или документы.

Однако нет никаких доказательств того, что такое противопоставление вызывает большее признание. Проблемой, которую здесь предстоит преодолеть, является отсутствие ярких образов облегчения страданий. Образ, недавно запечатленный в общественном сознании, – тела, выкапываемые из массовых могил, – не позволяет проводить большого различия между пассивной жертвой и активным борцом. И это вряд ли можно назвать успехом.

Простота против сложности

Простота в данном контексте – это яркое описание злодеяний, за которым следует призыв о немедленной помощи. Сложность относится к более широким просветительским и политическим целям, которых требует характер проблемы. Прагматичный подход заключается в том, что коммуникация должна быть максимально простой, чтобы преодолеть безразличие аудитории. Сообщение должно создавать связь между тем, «что вам нужно знать» и «что вам следует делать».