Потерянная Библия - Игорь Берглер

— Думаю, ты лучше меня знаешь, чем я занимаюсь. Я собиралась позвонить тебе на днях, но закрутилась. Я в курсе, что ты уже не ведешь предвыборные кампании, но одному моему дорогому другу, которому я многим обязана, нужны твои услуги. Как думаешь, мы сможем повидаться?

— С удовольствием. Ради тебя я готов поступиться самыми твердыми намерениями. Раз или два такое уже случалось.

Пока что все неплохо начиналось, и Чарльз этому обрадовался. От сердца у него отлегло, не в последнюю очередь из-за того, что она назвала его Чарли — самая большая фамильярность, которую можно было ожидать от государственного секретаря.

— Думаю, ты позвонил не только ради того, чтобы узнать, как у меня дела. Те дни вроде как прошли, поэтому говори поскорее, что я могу для тебя сделать.

— Хм… — Чарльз намеренно затянул паузу.

— Ну же, скажи мне. Неужели все так плохо?

— У меня проблема. — Чарльз собрал все мужество в кулак, чтобы заговорить. — Я в Праге, и мне нужно привезти с собой в Америку один предмет. Он принадлежал моему румынскому прапрадеду, и я раздобыл его с большим трудом спустя очень много лет.

— Твоя семья родом из Румынии? Ты никогда мне об этом не говорил.

— А ты не спрашивала.

Она рассмеялась. Это был хороший знак.

— Ты хочешь пополнить свою коллекцию?

— Как всегда, ты на шаг впереди остальных. Как у тебя это получается?

Секретарь пропустила мимо ушей попытку Чарльза пофлиртовать с ней, но немного удовольствия ему все же доставила.

— Что это? — спросила она. — Пистолет? Меч?

— Как я уже говорил, всегда на шаг впереди. Это меч, и мне нужно миновать обычные формальности, потому что домой я должен вернуться очень быстро.

— А разве ты купил его не на аукционе? Не получил с ним никаких документов? Говоришь, ты в Чешской Республике?

— Да. Это долгая история. И нет, я лишь посетил деревню, родом из которой был мой дед, где один старый полуслепой родственник отдал мне что-то вроде завещания его отца, в котором было сказано, что этот предмет следует передать мне. Меч хранился в сарае с тонной другого хлама докембрийской эпохи.

— Надеюсь, ты не просишь меня нарушить закон? — полушутя поинтересовалась секретарь.

— Ты прекрасно понимаешь, что я никогда ни о чем подобном тебя бы не попросил. Мы говорим о куске старого ржавого железа, который представляет собой часть моей семейной истории, но ты же знаешь этих восточных европейцев, их бюрократию и коррумпированность.

— А как именно ты очутился в Праге?

— Это еще одна долгая история. Мне нужно было побывать в нескольких местах, а близ тех монастырей, что значились в моем списке, никаких аэропортов нет. И, как тебе известно, внутри Евросоюза границ тоже нет. — Лгать Чарльзу было непривычно, и его удивляла легкость, с которой ему это удавалось.

— Есть только один выход. Тебе придется отправить его с дипломатической почтой. Вот только ты боишься отправлять его посылкой, не так ли?

— В какой-то мере, да.

— Ладно. Дай мне пару минут, я перезвоню тебе.

Добавить Чарльз ничего не успел. Государственный секретарь нажала на отбой. К этому он привык. Она постоянно так делала. Беседовала очень мило, но сочтя, что уже все сказала, внезапно прощалась и вешала трубку.

Поскольку он стоял на улице, а курить в ресторане было запрещено, он зажег окурок сигары, оставшийся у него в кармане, и позвонил отцу. К его огромному удивлению, ему ответил женский голос. Думая, что попал не туда, Чарльз хотел извиниться, но женщина остановила его:

— Вы — мистер Бейкер, сын?

— Да. С моим отцом что-то случилось?

— Во-первых, не хочу, чтобы вы волновались.

У Чарльза захватило дух, но женщина быстро продолжила, понимая, через что он сейчас проходит:

— Ваш отец вне опасности.

— Вне опасности? Вы о чем?

— Я его сиделка.

Сиделка? Что за сиделка? Отец всегда отказывался от помощников, даже когда Чарльз настаивал на этом.

И, словно вновь прочитав его мысли, женщина сказала:

— Ваш отец перенес небольшую операцию на сердце. Ему поставили стент. Это минимально инвазивная процедура, даже не операция по сути. Сейчас он дома, вне опасности, как я уже говорила. Специалист, оперировавший его… Как же его зовут? Его имя где-то у меня в папке, наверху… В общем, это старинный друг вашего отца, и он предложил, чтобы кто-нибудь присмотрел за ним пару дней.

— Мой отец перенес операцию на сердце? Я немедленно еду домой.

— Сейчас он не может говорить. Отдыхает. Хотите, я разбужу его?

— Нет. Нет необходимости. Я сейчас же сажусь в самолет.

— Он знал, что вы так скажете, поэтому просил меня остановить вас, если вы позвоните. Велел передать вам, чтобы вы не делали из мухи слона, как обычно. Так и сказал, это его точные слова.

Медсестра говорила именно то, что сказал бы отец, и Чарльз это знал. Вполне в духе Бейкера — не принимать ничего всерьез, не волноваться и не позволять волноваться другим, никогда. И именно поэтому деду Чарльза так и не удалось убедить своего сына заняться поисками меча, не говоря уже об остальных его страстях, которые он в конце концов передал своему внуку.

— Когда мне перезвонить? — спросил Чарльз.

— Когда хотите, можно через несколько часов. Доктор дал что-то вашему отцу, чтобы ему лучше спалось. Возможно, будет лучше, если он позвонит вам. Вы знаете, что вчера он пытался вам дозвониться? И он сказал мне, что если вы перезвоните, я должна буду сделать фотографию или фотографии, которые вы просили.

Чарльз не знал, что ответить. Возможно, его отец был прав. Если бы это было что-то серьезное, врачи не отправили бы его домой. Отец Чарльза дружил со многими хорошими американскими докторами, с некоторыми — уже лет пятьдесят, с самого детства. Поэтому, если бы член его семьи серьезно заболел, он оказался бы в самых надежных руках.

— Алло! Вы еще там? — спросила женщина.

— Да. Конечно. Я все равно буду дома через два-три дня. Тем не менее я настаиваю, чтобы вы попросили его мне перезвонить.

— Конечно. Какие вам нужны фотографии?

Чарльз рассказал ей о винном погребе на северной стороне замка и о том, как туда добраться. Ей нужно было выйти на террасу за библиотекой, а затем пройти по подземному туннелю. Он пояснил, что ему нужны снимки всего подвала, со всех углов, особенно — орнаменты на стенах. Ему показалось, что не стоит уточнять. Не хотелось, чтобы женщина начала задавать вопросы, поэтому он сразу добавил, что, пребывая в Европе, нашел уникальный дизайн для стен погреба и что европейцам необходимо видеть все помещение, с которым им придется работать на расстоянии. Медсестра спросила, не страшно ли, если она сделает фотографии телефоном, потому что под рукой у нее нет профессионального фотоаппарата. Чарльз согласился, и женщина пообещала вскоре прислать снимки.