Лейла, снег и Людмила - Кафа аль-Зооби

Неожиданно Галина позвала мужа громким и сердитым голосом, заставившим присутствующих вздрогнуть:

– В чем дело, Рашид? Ты забыл о жене? Ты выпиваешь, принимаешь поздравления, будто меня нет, словно я не прошла этот путь вместе с тобой, и все это дело только твоих рук. Вы, мужчины, всегда такие: не признаете ничьих заслуг и не желаете делить успех с кем бы то ни было.

Рашид смутился и, не найдя иного способа уладить неловкую ситуацию, деланно засмеялся. Подойдя к ней и обняв за плечи, сказал:

– Несомненно, ты права! И мне ничего не остается, кроме как признаться перед всеми, что если бы не ты, я бы ничего не добился.

Но Галине было мало признания мужа. Она хотела, чтобы остаток вечера он провел рядом с ней, искупая свой грех и расплачиваясь за те адские минуты, которые она пережила, представив, будто он ей не принадлежит. Ей хотелось, чтобы все взгляды устремились на нее, особенно – мужские, и чтобы кто-то немедленно пригласил ее на танец. Галина представила себя танцующей обнаженной, в одном лишь красном белье, и испытала пьяный восторг, вообразив, как из глаз Рашида посыплются искры ревности. И дело не просто в обиде на мужа. Главное, что картина, где она в объятиях одного мужчины, а в глазах другого кипят гнев и ревность, была сама по себе потрясающей.

Ничего подобного не произошло. Хуже того, мечты Галины разбились по совсем другой причине – из-за маленького сына, оставленного дома с няней. Та, отчаявшись успокоить плачущего малыша, в конце концов решила позвонить матери.

Рашид попросил одного из служащих отвезти жену домой.

– Ты долго еще пробудешь? – спросила она голосом, в котором было больше угрозы, чем вопроса.

– Как видишь, я не могу уйти раньше гостей. Если бы это зависело от меня, я бы уехал с тобой сейчас.

– Ты лжешь! – ответила Галина грубо.

Рашид на мгновение склонил голову, затем поспешил заговорить с работником, объясняя ему адрес и делая вид, будто ничего не слышал.

После вечеринки Рашид должен был сразу ехать домой. Он думал об этом, скрепя сердце. Ему было противно видеть Галину, хотя за прошедшие годы он беспрестанно уверял себя, что сумел выработать иммунитет против нее, – механизм, позволявший защищать его дух и мысль от всех видов скрывавшегося в жене зла.

«Иммунитет или слабость?» – спросил он себя насмешливо.

Рашид завел машину и медленно поехал домой, не имея ни малейшего желания попасть туда. Он был уверен, что Галина, как обычно, ждет мужа, готовая вылить на него всю свою желчь. Ему не приходило в голову, что на самом деле жена в этот момент собиралась заняться любовью с парнем, довезшим ее до дома. Она отпустила няню и сбросила с себя одежду, оставшись в одном красном нижнем белье. Его она предоставила снимать горячим рукам сотрудника Рашида.

Андрей никогда не забудет о том, что он решил жениться на Насте, сильно напившись. Когда он проснулся на следующий день после той исторической в его жизни попойки, то обнаружил себя в Настиной постели. Она крепко спала, лежа рядом с ним, и ее вьющиеся волосы покрывали подушку. Несколько мгновений он смотрел на нее. Она казалась такой кроткой!

Андрей не помнил, как попал сюда. Все, что осталось в памяти, – это то, что он выпил вчера так много, что забыл момент, когда начал терять память.

Сильно хотелось пить, и он встал и пошел искать кухню. По дороге остановился от мелькнувшего в воображении эпизода: он, только что закончив любовный акт, лежит на Насте, тяжело дыша, а потом просит ее выйти за него замуж. Однако он никак не мог понять, случилось ли это в действительности или привиделось ему во сне. Он легко нашел кухню, – невозможно было заблудиться в хрущевской квартире, состоящей из одной комнаты, кухни и туалета. Набирая воду из-под крана, Андрей с недоумением подумал, как может такая свободная и независимая Настя жить в этой спичечной коробке: кухня была не более двух метров в ширину и столько же в длину.

И хотя теперь в магазинах стало легко купить любой товар, на маленькой Настиной кухне все было старым, образца, пожалуй, семидесятых годов: мебель, кухонные принадлежности, обои, мойка, покрытая эмалью, сколовшейся по краям, кран, торчащий из стены, из которого непрерывно капала вода. Все было древним, но в хорошем состоянии, и возникало ощущение, будто человек попал на территорию, относящуюся не к этому времени, а к тому.

– Ты здесь? – раздался из-за спины Настин голос.

Он испуганно оглянулся. И, усаживаясь за стол, проговорил:

– Скажи, пожалуйста, тебя не раздражает эта теснота?

– Конечно, раздражает, – ответила она, наполняя водой чайник. – К этому нельзя привыкнуть при всем желании, даже если будешь убеждать себя, что тебе здесь нравится. Вздумаешь передвигаться свободно – обязательно ударишься о края и углы мебели и получишь синяки. Помню, когда я была маленькой, мама приходила в ужас, видя, как я бегаю по квартире. Она все время боялась, как бы я не ударилась головой о какой-нибудь угол и не получила увечье.

Настя вздохнула и добавила:

– Мне надоело здесь жить, особенно после смерти мамы. Я даже не помышляю о ремонте. Когда мы могли сделать ремонт, у нас не было денег. Теперь я начала работать, и положение улучшилось, но мне жалко тратить деньги на такую квартиру. Я всегда мечтала переехать отсюда в другую – просторную. И прежде чем переехать, я уберу там все стены. Хочу, чтобы мой ребенок передвигался и бегал по ней свободно.

При упоминании о ребенке Андрей вернулся мыслями к предложению, сделанному им Насте то ли наяву, то ли во сне. И пока она ставила старый чайник на плиту, напряженно думал, пытаясь вспомнить, но ему это не удалось.

Настя села за стол напротив него и, смеясь, произнесла:

– Ты знаешь, когда я проснулась сегодня и не нашла тебя рядом, я подумала, что ты сбежал.

– А зачем мне сбегать?

– Разве ты забыл, что вчера предложил мне выйти за тебя замуж?

– Правда? – Он улыбнулся и покачал головой. – Мне казалось, что это было во сне.

– Раз я помню о предложении, значит, к сожалению, это было наяву.

– Почему «к сожалению»?

– А ты не жалеешь о предложении, сделанном по пьянке?

– Нет. Не жалею.

– И ты помнишь, что я согласилась?

– Помню, – ответил Андрей со смехом.

Но вскоре в его глазах появилось задумчивое выражение. Какая-то часть сознания отказывалась верить тому, что говорил язык: дело примет серьезный оборот, и он женится. Ему казалось, что если он остановится и рассудит трезво, то обязательно сбежит, но в то же время он испытывал какое-то непонятное удовлетворение, доверяя себя тому, пьяному, Андрею. Это ощущение нравилось ему до такой степени, что он предпочитал думать и вести себя так, словно все еще находился в состоянии опьянения.

Они обвенчались в церкви, хотя ни он, ни она не были верующими. Но Насте нравился обряд венчания. Кроме того, она, придерживающаяся во всем современных взглядов, считала, что старое и забытое приобретает новизну и привлекательность, когда сдуваешь с него пыль времени.