Князь Александр Невский - Ирина Александровна Измайлова

послов. – Татары по-прежнему совершают набеги – на Булгар, на Гардарику, да на всех, кого ни возьми… Но теперь у татар тоже есть города, есть государство. А это уже подобие стабильности. А для дикарей стабильность губительна: они сразу начинают впадать в лень, упиваться роскошью, и им уже не так нужен могучий предводитель, за которым они катятся лавиной, сокрушая страны, пленяя большие народы.

– Твои слова, Антонио, доказывают, что русские не дикари, как бы нам ни хотелось думать по-другому! – Старший прелат подлил себе вина и протянул руку к блюду с фруктами. – Потому что им стабильность, напротив, полезна – вон как воспрянула Гардарика при великом князя Александре!

– Он добился для неё если не прочного мира, то прочной надежды на долгий мир, – вновь вступил в разговор второй прелат. – И русские мигом этим воспользовались! В краткие сроки отстраивают разрушенные города, снова налаживают свои торговые связи. Конечно, они не дикари, какое там! С дикарями нам было бы проще. И договориться, и…

– И обманывать их! – прозвучал у входа в шатёр насмешливый голос (как и все собравшиеся, пришедший говорил по-итальянски). – А я думал, посольство его святейшества уже покинуло пределы Орды. А вы ещё здесь!

Улыбаясь, как ни в чём не бывало, в шатёр вошёл Эрих фон Раут.

– Мы ещё не закончили здесь своих дел! – Старший прелат повернулся к вошедшему. – А вот ты для чего вернулся, византиец? И как мне говорили, ещё и гонялся вчера за лошадиным лекарем, уверяя, будто тот отравил твоего коня!

Немец засмеялся:

– Этот лошадиный лекарь составляет и продаёт яды! Думаю, ты знаешь об этом, отец Дамиан. Мне нужно было разобраться с этим негодяем. Но я его не убил, значит, не нанёс урона хану и его людям. Хотя не очень понимаю, на что им нужен отравитель! А вернулись мы с моим другом потому, что и у меня, и у него здесь остались незаконченные дела. Это никому ведь не запрещено, верно?

Один из послов радушно пригласил фон Раута:

– Садись, отужинай с нами, византиец. Сегодня у нас хорошее вино, и, поверь, оно не отравлено. Мы все его пьём.

– Спасибо. – Эрих с готовностью уселся на лавку и взял протянутый ему кубок. – О! Мальвазия. Сто лет её не пил! Кстати, никакой я не византиец, хоть и состою на службе у императора.

– Мне это известно, – кивнул отец Дамиан. – Ты был рыцарем Ливонского ордена, но потом сменил веру.

Эрих резко обернулся к прелату:

– Веры я не менял! Я так же верую во Святую Троицу и в Воскресение Господа нашего Иисуса Христа. Я лишь отошёл от католической церкви. Но на то у меня были причины. Скажи лучше, отец Дамиан: удалось ли папскому посольству заключить с ханом договор, ради которого вы сюда приехали?

– Ты слишком много знаешь! – с неудовольствием воскликнул младший прелат. – Да, мы приехали ради договора, но у хана пока нет времени толком с нами поговорить! Это твой друг князь Александр не так уж долго пробыл в Орде, а успел и отобедать, и отужинать с великим ханом, и добиться от него новых привилегий для Гардарики!

– И это беспокоит его святейшество? – прямо спросил Эрих.

Отец Дамиан упреждающе поднял руку, не давая ответить своему младшему товарищу, и ответил сам:

– Его святейшество Урбан Четвёртый лишь второй год занимает Святой престол. Его пока куда больше беспокоят дела внутри церкви, чем внешние проблемы. Нет, он не против сильной власти русского князя: нам тоже так спокойнее… Во всяком случае, сейчас. А что?

– Да нет, ничего особенного. Хорошее вино! Собственно, я и навестил вас, господа послы, чтобы засвидетельствовать моё почтение, потому что раньше не успел, да отведать вина, которое у тебя, отец Дамиан, всегда не хуже, чем на Кипре или в самом Константинополе. Здравия вам всем!

Вскоре он вышел, провожаемый недоуменными и подозрительными взглядами папских послов.

Сава поджидал друга у входа в их крошечный шатёр.

– Куда ж ты запропастился, немчура православная? Я уж начал бояться за тебя!

– Пил вино с папскими послами! – ответил Эрих, слегка отстраняя друга и входя в шатёр. – Как я и думал, они уже знают, что мы вчера гонялись за лошадиным лекарем… Приставали с расспросами, для чего нам это понадобилось. Я сказал, что хотел наказать отравителя. Отравителя лошадей!

– И чего ты добился? – недоумевал Сава, входя вслед за фон Раутом в шатёр и усаживаясь на седло. – Неужто думал, что эти лисицы, если они что-то знают, возьмут и расскажут тебе?

– Что ты! Конечно, нет. Мне просто нужно было посмотреть, как они это примут. Самый большой хитрец, когда его вдруг на чём-то ловят или, наоборот, он думает, что могли поймать, да не поймали, обязательно так или иначе себя выдаёт.

Сава пристально посмотрел на друга:

– Иногда мне кажется, что ты такой же хитрый, как и они!

– Я ещё хитрее. А что? Православная вера не запрещает этого.

– При чём тут наша с тобой вера, Эрих? Я удивляюсь, что ты вот такой честный, прямой, как лезвие меча, а хитрости в тебе не меньше, чем в папских проповедниках… Прости, коли обидел.

– Ничуть. Что до послов, то с них нам спрашивать нечего. Это не они.

– Уверен?

– Как в том, что на двух руках у меня десять пальцев. И папе Урбану, занявшему престол недавно, и его посланцам, ныне не до того, чтобы сплести такую интригу. Правда, за невинность его святейшества я всё же не поручусь, но послы вряд ли причастны к заговору. Они считают, что сильная власть в Гардарике им на руку.

Сава не понял:

– В чём? Как ты сказал? Гарада…

– Гардарика. Так в Европе называют Русь. Означает «страна городов».

– Хорошо означает! – усмехнулся Сава. – Больше половины городов в руинах: какие татары пожгли, какие псы… то есть… господа рыцари разрушили! Слушай, Эрих, я вот думаю: ты ведь рыцарь?

– Конечно. В двенадцатом поколении.

– Вот! Я и думаю: а отчего не все рыцари такие, как ты?

– Это ты у них спроси. А по мне, так…

Внезапно немец умолк, вслушиваясь.

Во время их разговора снаружи было тихо. Как вдруг тишину нарушил сперва неясный шум, потом какая-то беготня и возгласы.

Кто-то недовольным голосом спрашивает по-татарски:

– Кто ещё разгалделся? Ночь уже…

Но другой голос, весёлый и оживлённый, ответил:

– Да ты посмотри! Из южных сёл дань привезли!

– И что? Мы что, обоза не видали? Чего орать-то?

– Так ведь там только половина дани житом и скотом. У них не хватало всего этого, и численники с обозом