Исчезнувшие - Анжела Марсонс

– Умница, мальчик. Всё в порядке. – Ким погладила пса по голове.

У нее не было никаких сомнений, что за собакой хорошо ухаживают.

Пес вновь прижался к ней, и Ким обняла его одной рукой.

– Знаю, мальчик, я тоже по тебе скучаю.

На какое-то время она даже забыла, что сидит на холодной каменной плите. Ким думала только о Барни и о покое, который он ей принес.

– А ты знаешь, он ведь прав, – прошептала Ким в его ухо и кивнула в сторону своего единственного двуногого друга, который ждал за углом дома. – Я этого никогда ему не скажу, но я действительно боюсь, мальчик. Я в ужасе от того, что могу не успеть вернуть девочек живыми и здоровыми.

В шуме ветра ей послышалось, что она уже опоздала.

А если даже и нет, то что эти ублюдки сделали с двумя девочками? Ким знала, что дети в ужасе и, что хуже всего, голые. От одной этой мысли кровь закипала у нее в мозгу. Только подумать – унизить детей, раздев их догола, только для того, чтобы повысить проклятую цену… С таким уровнем деградации она не сталкивалась ни в одном из своих расследований.

Ким прислонилась головой к стене дома и закрыла глаза. Она позволила теплоте и близости Барни успокоить ее – Стоун почти физически ощутила, как отчаяние покидает ее. Тепло Барни согревало ее тело, а ее рука ритмично двигалась, гладя его густой мех.

Всего десять минут Ким позволила себе провести в компании Барни. Но эти десять минут она запомнит надолго.

– Спасибо тебе, мой милый друг. – Стоун открыла глаза и поцеловала пса в нос.

Она поднялась на ноги и очистила брюки. Барни пошел рядом с ней прямо к дому, где Брайант прогуливался вдоль пруда.

Все, что он сказал ей утром, было правдой. Теперь Ким сама понимала, что срывается на людях, которые окружают ее, даже на родителях. Стивен Хансон действительно был одним из самых неприятных людей из всех, с которыми ей приходилось встречаться. Но его дочь была похищена, а она позволила себе забыть об этом. И только Брайант набрался храбрости сказать ей обо всем.

Барни стоял между ними и поочередно смотрел то на Ким, то на Брайанта.

– Послушай, насчет нашей… – начала Стоун сквозь кашель.

– Всё в порядке, Ким, – сказал мужчина с кривоватой улыбкой. – А теперь позволь мне отвезти Принца Барни домой, и мы встретимся уже через несколько часов.

Ким кивнула, улыбнулась и проследила за тем, как два ее самых близких друга скрылись из виду. Затем вернулась в дом, полная надежды.

Она вернет этих девочек домой, во что бы ей это ни стало.

– Эмс, тебе надо с этим заканчивать. У тебя уже кровь течет, – сказала Чарли. Следы расчесов на руках девочки превращались в открытые раны.

– Ничего не могу сделать, Чарл. Они все время так чешутся. Не могу сдержаться.

– И все-таки надо постараться. Из этих расчесов ничего хорошего не выйдет. – Так ей всегда говорил папа, когда она сдирала корку с ранки или расковыривала ее. Правда, Чарли так никогда и не узнала, что такое это «не выйдет ничего хорошего», но звучало это солидно.

Она старалась отвлечь внимание Эми, заставляя ее гулять по комнате вместе с собой. Они вместе прогуливались по крохотной комнатушке, прикрываясь одним полотенцем, которое теперь пахло так же плохо, как и они сами. Эти прогулки были единственным способом остановить их непроизвольное клацанье зубов и хоть немного согреться.

После последней еды Чарли нацарапала на стене восьмую царапину. По царапине на каждый бутерброд. Она заметила, что на это ей понадобилось гораздо больше времени, чем в первый раз. Ее движения уже не были такими четкими, а царапина на камне постоянно куда-то терялась. А на какое-то мгновение она вообще забыла, что собирается сделать, хотя железная полоска была у нее в руках.

Но все это было ничто по сравнению с ранами на руке Эми. Чарли знала, что подруга продолжает раздирать ее даже тогда, когда они погружаются в беспокойный сон. Бледные красноватые полосы превратились в бордовые следы, которые покрывали все предплечье, и теперь ногти уже стали разрывать кожу.

Чарли очень хотелось прекратить это саморазрушение подруги, но она не знала, как это сделать.

Прогулка вокруг комнаты утомила ее, и сейчас она хотела только отдохнуть.

– Чарл, а мы когда-нибудь выберемся отсюда, а?

Чарли вспомнила, как в один из дней Эми сама убеждала ее, что это скоро произойдет. Сейчас она в этом сомневалась.

– Ну конечно, Эмс, обязательно, – сказала девочка подруге, которая прижалась к ней. Голова Эми легла к ней на плечо, а Чарли положила свою голову на ее макушку.

От истощения Чарли сильно сдала. Она произнесла про себя молитву, которую говорила каждый раз, когда закрывала глаза:

Прошу, чтобы мамочка и папочка побыстрее нашли нас, и забрали домой, и согрели. И пожалуйста, Боженька, пусть Эми прекратит чесаться. Аминь.

Она начала засыпать, и ее страхи отступили, хотя и совсем немного. Ее тело погружалось в мирную темноту. Ритмичное дыхание Эми, устроившейся рядом, убаюкивало Чарли.

Неожиданный стук в дверь заставил девочек вскочить. Эми крепко сцепила руки. Чарли не знала, проспали ли они несколько часов или она вообще не успела заснуть. Знала только, что страх вернулся и вновь грызет ее животик.

– Хотел пожелать вам спокойной ночи, девчули. Я уже привык к нашим вечерним разговорам, но этот будет последним. Жду не дождусь, когда увижу вас завтра. Потому что завтра вы у меня повизжите всласть.

Эми вскрикнула, а Чарли, которая потеряла голос, смогла только крепче прижать подружку к себе. Страх парализовал ее горло, потому что она поняла, что имеет в виду мужчина.

Завтра они обе умрут.

Члены команды появлялись один за другим. В пять пятьдесят девять в комнате сидели пять человек.

– А Доусон? – Ким взглянула на Стейси.

Девушка покачала головой.

Стоун проверила свой телефон, хотя была уверена, что уже видела все сообщения. Она прокрутила список абонентов до номера Кевина и нажала на кнопку вызова. Она не позволит ему выкидывать фортели в таком деле.

Звонок его мобильного послышался в холле, и через мгновение он вошел в дверь. Ким нажала на кнопку «отбой».

– Да ничего себе, – в унисон произнесли Стейси и Брайант, глядя на лицо вошедшего. Элисон и Мэтт ничего не сказали, но на их лицах появилось такое же удивление, как и на лице Ким.

– Что, черт побери, с тобой случилось? – спросила она.

Левый глаз Доусона распух и почернел, нижняя губа лопнула точно по центру, а его правую челюсть украшал великолепный синяк.

Молодой человек осторожно присел, и Ким поняла, что у него пострадало не только лицо.