Тайна сердца - Арина Теплова

не главная в доме. Мое слово последнее, — заметил Теплов безапелляционно и прищурился, остановив взор на выступающей груди девушки и лаская взглядом нежные полушария.

— Но мы уже условились с Иваном Федоровичем, — выпалила она несчастно. — Илья, пожалуйста! Мне очень хочется на эту ярмарку поехать!

Медленно положив кий на бордовое сукно, Теплов молча обошел стол и, приблизившись к открытой двери, стремительно захлопнул ее, чтобы никто не слышал более их разговора. Отойдя от двери, он начал приближаться к Даше тяжелыми медленными шагами.

— Знаю я, что условились вы с Иваном за моей спиной, — процедил Илья глухо, лаская взором длинную копну волос Даши, которая из хвоста светлым потоком стекала по ее спине к ягодицам. Жемчужинки в ее волосах переливались в свете свечей, и он невольно залюбовался чудесным видением. Эта прическа очень шла ей, одновременно подчеркивая невероятную юность девушки и ее манкую притягательность сирены. Едва он приблизился, Даша испуганно попятилась, недовольно глядя ему прямо в лицо. Он добавил: — Вижу, как разрядилась ради него! Все свои прелести напоказ выставила...

Она ахнула, непроизвольно прикрыв грудь ладошкой после слов, которые он подтвердил красноречивым горящим взглядом, направленным на ее грудь.

— Я… — попыталась она сказать, но он тут же продолжал, приближаясь к ней шаг за шагом.

— Косу распустила, словно девка дворовая. Что, уже не знаешь, как еще его завлечь? — сквозь зубы произнес молодой человек. — Совсем стыд девичий потеряла.

— Иван Федорович меня на ярмарку завтра пригласил, и только!

— А ты уж сразу и согласилась и бегом за ним бежать надумала, да? И ведешь себя как глупая гусыня, потому как наверняка влюбилась в него! — закончил Теплов уже обвинительным тоном и остановился от нее в двух шагах, испепеляя горящим взором аквамариновых глаз.

— Это не так, не влюбилась, — возразила стыдливо Даша и опустила взгляд в пол, чтобы он не увидел ее заинтересованность в Иване Федоровиче.

— Раз так, — сразу же подхватил Илья. — Тогда и говорить не о чем.

— Но я очень хотела на ярмарку. Там и фейерверк будет, и иллюзионисты, и медведи ручные, — объяснила Даша. — Илья Григорьевич, прошу, отпустите меня.

Не спуская поглощающего взора с ее огромных молящих глаз, он мрачно ответил:

— Я Ивану уже все сказал. Так теперь и тебе мой ответ, не поедешь ты завтра никуда, так и знай!

В следующую секунду Даша поджала от обиды губы, и ее глаза увлажнись. Теплов пытливым взором заметил, как она нервно заправила за ушко золотую прядь волос и пролепетала:

— Зачем вы так жестоки со мной? Отчего Лизе все можно, а мне ничего нельзя? Я ведь и помогаю вам с бумагами, и стараюсь все делать, как вы велите, а вы все равно обращаетесь со мной так — будто ненавидите меня…

Глаза девушки наполнились слезами. Не в силах выносить давящего злого взгляда молодого человека, она отвернулась от него. Теплов долго смотрел на ее стройную спину, затянутую в розовый шелк, и в его голове кружили мрачные, тревожные, будоражащие думы. Не выдержав напряжения и ее нервного состояния, а особенно отчетливо замеченных им блестящих от слез глаз, Илья быстро приблизился к Даше. Обхватив руками ее плечи, он стиснул их ладонями. Над ее волосами он глухо зашептал:

— И далась тебе эта ярмарка, Дарёна? — он чуть помолчал и, прижавшись грудью к ее спине, снизу вверх окинул ее взглядом. Ее прелестные обнаженные плечи и выступающая над вырезом белоснежная грудь мгновенно вызвали в его существе неуемное вожделение. Ее нежный, едва уловимый ванильный аромат окутал его существо. Тут же его настроение изменилось, и он ощутил, как сердце забилось в бешеном темпе от ее манящей близости. Уже спустя миг он проворковал над нею. — Ну хорошо, будь по-твоему. Но поедешь на ярмарку со мною. Завтра поутру у меня никого не будет. Я немного с бумагами разберусь, и в полдень можем поехать, через пару часов будем уже в Петергофе, что скажешь?

Сжавшись всем телом от возмущения, Даша напряглась. Она резко высвободила свои плечи из его широких ладоней и, отойдя от молодого человека на пару шагов, повернулась к нему и возмущенно выпалила:

— С вами я никуда не поеду!

— Значит, с Михайловым поедешь, а со мной так нет? — выдохнул Илья зло, и его взор стал темнее тучи.

— Да! — твердо ответила Даша, смотря в его перекошенное недовольное лицо.

После ее последнего слова лицо молодого человека стало бледным, а на скулах заходили желваки.

— Что ж, прекрасно! — пригрозил он. — Тогда завтра вообще никуда из дома не выйдешь!

— Ну и пожалуйста, и не надо! — воскликнула Даша в запале и, подхватив юбки, пролетела мимо него к двери и выбежала в коридор.

Долго Илья смотрел на то место, где минуту назад стояла Даша, пытаясь хоть немного успокоить бешеную кровь, которая стучала у него в висках. Он прекрасно понимал, что сейчас всем своим существом возненавидел своего самого близкого друга, Ивана, с которым они почти два года подряд делили не только палатку, но и порой последнюю фляжку с водой, сидя в окопе, когда невозможно было дождаться подмоги. И возненавидел только оттого, что теперь Даша пришла сюда и требовала с Иваном встречи. При этом ее глаза нежно светились, когда она говорила о Михайлове, и гневно сверкали, когда она отказала ему, Теплову.

Глава XI. Письмо

Проснулся Илья на рассвете, около шести утра, один в своей спальне в подавленном и печальном настроении. Он долго лежал с открытыми глазами, мрачно рассматривая вычурный плафон на потолке, и его терзали воспоминания о вчерашнем дне. Как он поутру с упоением занимался делами в кабинете, когда рядом ощущал присутствие Даши. Как потом после обеда, воодушевленный, он, быстро решив дела в коммерц-коллегии, заехал в магазин мадам Фурже и заказал Дашеньке для именин чудесное белое платье, да и еще несколько домашних нарядов. Затем съездил с визитом к хорошему знакомому семьи, старому чиновнику в отставке, к которому обещался заглянуть после Рождества.

Уже вечером, вернувшись домой, он вдруг наткнулся в гостиной на милую компанию, состоящую из матери, сестер и его друзей, которые решали, как им поехать назавтра в Петергоф на гуляние. Видимо, не собираясь спрашивать его дозволения, они уже обо всем условились и были весьма рады. Одно то обстоятельство