Опоздавшие - Хелен Кляйн Росс

Она приступила к обходу гостей, очень надеясь припомнить, как кого зовут, и прониклась благодарностью к Туайле, увидев на столах именные карточки, выполненные каллиграфическим почерком.

– Какой прелестный флакон! – сказала Дженнифер с пятого стола. Рут поздравила себя с тем, что и без карточки помнит ее имя. Она была на последнем курсе, когда в Троубридже появилась новенькая, по программе обмена студентами приехавшая из Кореи. Сейчас Дженнифер закупала американские артефакты для аукциона Сотбис.

Место рядом с ней, отведенное для Уитни, дочери Конни, пустовало, и Рут обругала себя за беспамятство. На прошлой неделе подруга ей звонила и предупредила, что Уитни на Гавайях, агитирует за Хиллари. «Наверное, это награда сотрудникам предвыборного штаба за работу в Юте», – сказала она. Рут пожалела, что Уитни не будет на свадьбе, но, с другой стороны, пусть девочка поваляется на пляже. Какая там работа, если ее кандидат гарантированно станет президентом?

– Где вы его достали? – не отставала Дженнифер. – Такой оттенок синего стекла встречается редко.

– Правда? – удивилась Рут. – Перед свадьбой мы решили кое-что подремонтировать в доме, и подрядчик нашел его за стеной.

Она продолжила обход и обнялась с Конни. Бедная, за месяц ей пришлось дважды пересечь страну из конца в конец. Конни работала в Центре Гетти, где сейчас хлопотное время, и недавно приезжала на сорокалетие окончания школы Порции Манн. Они ночевали в своей старой спальне.

– Это флакон для яда. – Дженнифер осторожно его наклонила и осмотрела донышко. – Некоторые экземпляры стоят сотни долларов.

– Там что-то есть внутри, – сказал мальчик лет девяти, сидевший напротив нее. Рут его не знала. Наверное, он со стороны жениха.

– Для яда, серьезно? – Конни села на место. – Хочешь с нами разделаться, Рути?

– Для какого яда? – спросил сосед Дженнифер.

Рут рассмеялась:

– Мышьяк и старинное кружево – давние традиции Холлингвуда.

Дженнифер достала смартфон и спросила пароль вай-фая.

– К сожалению, мобильная связь здесь не работает, – сказала Рут. – Вы осчастливите вон ту женщину за соседним столом, если подпишете ее петицию об установке антенны на шпиле католической церкви.

Мальчик пересел на свободный стул рядом с Дженнифер.

– Давайте я разгляжу, у меня глаза молодые, – предложил он.

– Судя по штампу на стекле, в нем хранили «препарат 606», – сказала Дженнифер.

– Что-то вроде улучшенной «Формулы 409»? – спросила Конни. У нее были дом на холме и чудесный сад. – Прекрасное средство, чтоб избавиться от японских жуков.

– До появления пенициллина этим препаратом, содержащим мышьяк, лечили сифилис, – вмешался дядюшка Зака, гинеколог. Галстук, на котором узор из бутылок «Абсолюта» напоминал сперматозоиды, он надевал исключительно на свадьбы, дабы «напомнить молодоженам об их биологическом долге».

– В этом доме кто-то болел сифилисом? – рассмеялась Дженнифер. – Уж только не Холлингворты!

Рут и Конни переглянулись. На мгновение они перенеслись в тот день, когда девчонками искали спички в ящиках Розовой комнаты. Обнаруженное письмо сгинуло – Рут отдала брюки в стирку, забыв, что положила его в задний карман. Она так и не показала письмо отцу.

Но если мышьяк входил в состав препарата, которым лечили сифилис… Рут ухватилась за спинку стула. Значит, отец был прав. Выходит, служанка не виновата.

– Что такое сифилис? – спросил мальчик. Он уже вернулся на свой стул. Но тут появились официанты в черных смокингах, которые, лихо балансируя, несли тарелки с маринованной рыбой, и Рут поспешила занять свое место во главе стола.

По окончании трапезы, после того как Бекка возглавила вдохновенное исполнение старого школьного гимна, Иззи спела песню под гитару и Абби прокричала в микрофон душещипательный стих, после того как отзвучали последние тосты с пожеланиями здоровья и большого счастья новоиспеченной чете Портер-Коэн, гостей пригласили полюбоваться фейерверком над озером.

Мальчик развернул стул и, прибавляя себе росту, встал на него коленками. Потянулся к центру стола, обеими руками ухватил флакон и осторожно проманеврировал им меж тарелок. Выдернул букетик, бросил в траву. Перевернул флакон в подставленную ладонь. Вместе с водой в нее вылился мраморный шарик. Мальчик посмотрел шарик на просвет. Потом сунул его в карман и вслед за толпой гостей побежал к озеру.

Она пришла к озеру, где иногда по утрам купалась перед началом хозяйственной круговерти. Может, вода прояснит голову и подскажет, как ей быть. Страшно, если ее обвинят в убийстве. Но если поведать об ошибке Молодого доктора, это раскроет тайну мистера Холлингворта и погубит доброе имя семьи. И разрушит будущее ее сына.

Осторожно ступая по камешкам, она вошла в воду, замочив край юбки купального костюма. Гладь озера точно зеркало. Даже ни одной лодки.

Подсвеченная солнцем полная луна упрямо не желала уходить с небосклона.

На востоке розовое пятипалое облако накрыло солнце, словно божеская рука вознамерилась сдернуть его с небес. Но оно никуда не денется.

Телеграмму-то о предстоящем вызове на допрос послал Винсент. Об этом ей сказала почтмейстерша, решившая, что он затеял розыгрыш. Сын хочет, чтобы она уехала, и винить его в том нельзя. Останься она, навлечет кучу бед.

Но разве сможет она уехать? Разве сможет бросить его?

Она глубоко вдохнула и, превозмогая сумбур мыслей, поплыла к темнеющей середине озера.

А когда повернула обратно, решение уже созрело.

Взошедшее солнце слепило глаза. Берега не видно, но он там. Как учил мистер Холлингворт: гребок от груди, толчок ногами; она плыла, неуклонно приближаясь к тому, что ей уготовано.