На руинах Империи - Татьяна Николаевна Зубачева

одной беляшки угол снимал. За работу. Пахал как раб. Свора пришла, а они в одной комнате.

– В кровати что ли? Так Гуталин со страху помрёт, прежде чем на беляшку посмотрит.

– Я говорю, в комнате. Одна у неё комната. Гуталин на полу спал. Её за потерю расовой гордости побили и обрили, наголо. А Гуталин заступаться вздумал. И кранты. Спёкся Гуталин.

Наступило долгое молчание. Эркин словно оглох и ослеп. Длилось это недолго, не сразу проступили голоса и краски, и никто, вроде, ничего не заметил. Вторую бутылку прикончили быстро и молча, доели рыбу и разошлись.

Эркин с Андреем ещё посидели. Эркин покосился на насупленное лицо Андрея. Похоже… похоже, у Андрея та же тревога.

– Ладно, – Андрей подобрал пустую бутылку, взвесил на руке. – Ладно. Меня они так не возьмут. Перегородку поставлю с дверью, и пусть… они меня в задницу поцелуют со своей расовой гордостью.

И Эркин смог перевести дыхание. Перегородка – это!.. А где он её поставит? В кухне, рядом с уборной? Так в кухне и так не повернуться. В комнате тоже… А кладовка! Полки там есть, добавить ещё пару, расчистить пол и как раз хватит места. И тогда к Жене пусть только сунутся! Ему там работы на полдня, а то и меньше. И в комнате он маячить не будет. На кухне не привяжутся, там он всегда при деле.

Эркин легко вскочил на ноги, отряхнул штаны.

– Отдай бутылку мальцам, и пошли.

– Куда? – Андрей поднял на него глаза.

– Прибарахлиться хочу. У меня сигарет навалом, а я не курю.

– Дело, – кивнул Андрей и встал, отбросив бутылку одному из мальчишек.

По вещевому ряду они ходили долго. И Эркин всё больше хмурился. На сигареты никто не менял, требовали денег. А то и сразу посылали… белые не желали продавать индейцу. Сунулись в цветной ряд, но там такая рванина, что Эркину стало жалко сигарет. Хоть самому эти сигареты чёртовы вроссыпь продавать.

Наконец Андрей углядел и показал ему на невысокую круглолицую светловолосую женщину. Перед ней на куске клеёнки лежали аккуратно сложенные мужские вещи. Не разложены для продажи, а именно сложены. Будто их и не собирались продавать. И стояла она как-то не в ряду со всеми, а будто на отшибе. Подошли к ней. Она подняла на них серые добрые глаза, грустно улыбнулась. И Эркин решил попробовать ещё раз, последний.

– Чего тебе? – тихо спросила она.

– Штаны ищу, мэм. Рабочие.

– Вот.

Она вытащила из стопки и развернула тёмно-синие, из толстой грубой ткани, отстроченные белыми нитками, брюки. Грегори носил такие на выпасе.

– Вот. На тебя как раз.

– Сколько, мэм?

Она назвала цену. Цена была приемлема, и Эркин с надеждой спросил.

– Сигаретами возьмёте, мэм?

– Нет, – покачала она головой. – На что они мне? У меня курить некому.

И тут вмешался Андрей.

– Сменяй ему. А сигареты продашь.

– Да кто их купит? Нет, мне деньги нужны.

Эркин вздохнул и отошёл. Андрей остановил его.

– Стой. Лучше не найдём. Давай так. Я у тебя покупаю сигареты, а ты у неё штаны.

Эркин только бешено посмотрел на него.

– Я ж курю, – стал объяснять Андрей. – Мне всё равно покупать.

– Зарабатывали вровень, а тратить…

– Стой. Идём к ней.

Андрей за рукав подтащил его к женщине.

– Слушай, если ты у него сигареты возьмёшь, я у тебя их, с места не сойти, куплю. За твою цену. Тебе ж выгода.

– Иди ты!.. – Эркин вырвал рукав.

Женщина вдруг охнула, посмотрела на них.

– Так вы что? Русские?!

Эркин не сразу сообразил, что в споре с Андреем, как уже привык, смешивал русские и английские слова. И само это ругательство он знал от Андрея.

– Я русский, – сразу ответил Андрей по-русски. – А он напарник мой.

– Давай сигареты, – повернулась женщина к Эркину.

Он вытащил из карманов и выложил на клеёнку отсортированные и перевязанные в пучки цветными нитками сигареты.

– Много даёшь, – улыбнулась женщина.

– Берите все, – радостно отмахнулся Эркин.

– Тогда в придачу возьми.

Она перебрала вещи и достала серую трикотажную рубашку с короткими рукавами. Рубашка была в нескольких местах зашита. Свернула её вместе с брюками в сверток и подала ему.

– Носи на здоровье.

Она сказала это по-русски, и он, помня замечание Жени, что отвечать надо на том языке, на котором заговорили с тобой, ответил тоже по-русски.

– Спасибо.

Андрей радостно шлёпнул его по спине.

– С обновой, – и продолжил по-русски. – Ну, мать, сколько с меня за сигареты?

– У выхода купишь, – усмехнулась женщина. – Там дешевле будет. А раз деньги есть, купи рубашку себе. Не ходи в армейском, не позорься.

Андрей медленно кивнул.

– Твоя правда. Давай уж две. Только мне с длинными.

Она выбрала и подала ему клетчатую, зелёно-серую, и в бело-голубую полоску.

– Носи.

– Спасибо, мать, – расплатился Андрей.

– На удачу вам, – и вздохнула. – И на жизнь долгую.

Они переглянулись и попрощались с ней молчаливыми кивками. И уже уходя услышали, как кто-то укоризненно сказал.

– Обнаглел краснорожий, а ты попустительствуешь.

Они опять переглянулись, и Эркин невольно улыбнулся. Возражения женщины и слов, что у русских как не было расовой гордости, так и не будет, они уже не услышали.

Когда выбрались из вещевого ряда, Андрей достал сигарету и закурил. Он то дымил не переставая, то мог целый день не курить.

– Завтра надо вкалывать, – наконец, сказал Андрей.

– А послезавтра не надо будет? – съязвил Эркин.

– Послезавтра праздник, говорят. Слышал же, как они все о подарках толкуют. Не будет работы, вот увидишь.

– Значит, завтра на два дня надо набрать.

– У тебя день в день получается? – с легкой завистью спросил Андрей. – А я должаю. Раздал долги, и половины пристройки как не бывало.

– Сладости продай, – усмехнулся Эркин.

– Ни фига! Когда ещё такое привалит! Сам съем! – и захохотал. – Я уж половину стрескал. Вчера кипятку попросил, заварил себе чаю и не отвалился, пока чайник не кончился. А ты?

– Я потяну, – и повторил, передразнивая Андрея. – Когда ещё такое привалит! Ну, сейчас куда?

– Я домой. С хозяйкой ругаться и перегородку ставить.

– А ругаться зачем?

– А фиг её знает. Но я с ней каждый вечер цапаюсь.

– Потому и куртку таскаешь, – понимающе кивнул Эркин. – Боишься, попортит?

– Нет, просто я как намёрзся зимой, так до сих пор… – и совсем тихо. – Да и привык я всё на себе таскать. Ну, бывай.

– Бывай.

Дома Эркин сразу пошёл в кладовку. Как и в сарае раньше, особого порядка тут не было. И он прикинул, что даже и дополнительной полки не понадобится, если всё по-другому разложить. Алиса собралась было во двор,