Наука Плоского мира. Книга 3. Часы Дарвина - Джек Коэн

Склонность отрицать то, что происходит у нас на глазах, – это тоже часть человеческой природы. Плоский мир использует эту особенность как в юмористических, так и в серьезных целях. Сделав его плоским, Терри высмеял сторонников концепции плоской Земли, а также объединил читателей в братство под названием «мы-то знаем, что Земля круглая, правда?». Упомянутая в «Мелких богах» вера омнианцев в то, что Диск имеет форму шара, добавляет лишний виток в эту запутанную историю.

Для того чтобы объединить убеждения рационально мыслящих людей в общем человеческом контексте, нам необходимо взглянуть на то, во что все верят. В наш век фундаментальных террористов мы прекрасно понимаем, почему некоторые группы имеют мнение, далекое от рационализма. Эти непроверенные убеждения могут быть жизненно важными, потому что люди, которые по незнанию придерживаются их, считают, что те оправдывают убийства, даже не принимая во внимание альтернативных точек зрения. Людей, Знающих Истину – благодаря личному откровению, полученную от авторитета или переданную по наследству, – не заботит ни логика, ни обоснованность их допущений.

Почти все люди, когда-либо жившие на Земле, придерживались именно таких убеждений.

Впрочем, бывали редкие периоды и места – надеемся, и в XXI веке такие окажутся, – когда посторонний наблюдатель выбирал в споре сторону сомневающегося, а не уверенного в своей правоте. Однако в современной политике менять мнение из-за появления новых свидетельств расценивается как слабость. Однажды вице-ректор Уорикского университета биолог сэр Брайан Фоллетт заметил: «Не люблю ученых из своих комитетов. Никогда не знаешь, как они отнесутся к тому или иному вопросу. А дашь им больше данных, так они и вовсе меняют мнение!» Он шутил, но большинство политиков этого даже не поняли бы.

Прежде чем обсудить, какие объяснения и толкования будут иметь ценность в будущем, нам необходимо владеть хотя бы простой географией убеждений современных людей. Какие представления о мире сейчас наиболее распространены? Есть у нас теисты – как закоренелые, так и наделенные каким-никаким воображением, – и более придирчивые деисты, и различные атеисты – от буддистов и спинозианцев до тех, кто просто верит, что век религии уже прошел (в том числе ученые и историки).

Большинство людей, живших в последние тысячи лет, были закоренелыми теистами, и даже сегодня они, по-видимому, преобладают над остальными. Значит ли это, что нам следует мысленно дать этим взглядам «равное время» (во множественном числе, так как все они сильно отличаются друг от друга: Зевс, Один, Яхве…) или просто опустить их со словами: «Такая гипотеза мне не нужна!» – как Лаплас, по некоторым сведениям, заявил Наполеону. Вольтер понимал, что Господь, создавая человека, подразумевал возможность того, что по людскому образу можно будет вывести образ Божий, и считал, что Он мог намеренно ввести нас в заблуждение обещанием награды и наказания. Быть может, грешники попадали в рай, а святые вкушали муки ада. Мы же считаем, что все закоренелые теисты – это современные поборники чрезвычайно успешного мемплекса, совокупности убеждений, сформированных и отобранных многими поколениями.

Типичным примером мемплекса служит еврейская молитва «Шема»: «И будут эти слова… и повторяй их сыновьям твоим, и произноси их, сидя в доме твоем, находясь в дороге, ложась и вставая… и напиши их на дверных косяках дома твоего и на воротах твоих». Подобно цепочке электронных писем, которые грозят наказанием, если вы не перешлете его друзьям, и сулят «удачу», если перешлете, крупнейшие мировые религии прочили преданным последователям и распространителям блага, а тем, кто не принимал их убеждения, – страдания. Еретики и те, кто утратил веру, нередко погибали от рук верующих.

Нам не стоит труда понять, как подобные убеждения, подкрепляемые изнутри, сохранились на протяжении поколений. Обещания загробной жизни, которым верят все окружающие, помогают скрасить многие тяготы жизни. В последние годы мы также наблюдали, как вера в рай делала неодолимыми тех, кто погибал за веру в Священной войне[77]. Такая неуязвимость является побочным эффектом тактики мемплекса, а не доказательством истинности веры смертников. Особенно если учесть, что практически все, кто разделяет их убеждения (мусульмане, католики…), не считают, что их убеждения оправдывают убийство неверных.

Многообразие теистических убеждений, особенно в нынешнем смешанном мире со всеми его культурами и мультикультурами, способствует более критическому отношению к авторитетам и, как правило, повышает готовность признавать свою общность с другими теистами. Эти общие основания благоприятствуют слиянию разных культур. Многие меньшинства были поглощены и исчезли, другие же противодействуют этому, подчеркивая свою индивидуальность. К последним относятся туги, которые поклонялись богине смерти Кали в Индии XIX века, и современные террористы «Аль-Каиды» – такие общины ненадолго получают дурную славу, которая им кажется торжеством их веры. Однако в долгосрочной перспективе она становится губительной для них самих. Количество смертей ни в коем случае не может быть свидетельством истинности убеждений, которых придерживаются эти головорезы. Вера таких воинствующих меньшинств иногда становится тонкой и даже изящной, но, как правило, подчиняется повседневным необходимостям той жестокой жизни, что они ведут.

Многие великие ученые – Галилей, например, – были осмеяны, когда выдвигали новые идеи о естественном мире. Безумцы от науки нередко полагают, что их работы высмеивают, потому что они новые Галилеи – но это не так. Точно так же приверженцы насилия пытаются обосновать свое «мученичество», сравнивая себя с древними христианами или еврейскими гетто – и это тоже неправильно. Нет никаких разумных оснований считать их богов частью действительной вселенной, какую бы пользу их убеждения ни приносили повседневной жизни. Невзирая на это, многие неглупые, честные люди чувствуют, будто Бог необходим им для лучшего понимания устройства мира. Если вы угодите в ловушку мемплекса, выбраться из нее будет тяжело.

Несколько более положительно мы относимся к деистам, которые верят, что вселенная чрезвычайно сложна даже при суммарной простоте, указывающей на наличие некоего небесного хранителя, который за всем следит и всему придает смысл. Думминг Тупс и Наверн Чудакулли, каждый по-своему, приходят к деизму, желая ощущать, будто «некто» свыше все-таки есть. Когда кто-нибудь бросает деистам вызов, они обычно отрицают, что их хранитель человекоподобен, но все равно верят в то, что отдельные люди – и, возможно, даже отдельные «души» – могут иметь непосредственное отношение к тому, кто всем управляет. Сами мы полагаем, что столь явное взаимодействие, как бы оно ни происходило – будь то посредством молитвы или медитации, – это не более чем самообман. Но мы счастливы жить на одной планете с людьми, которые верят, что находятся в прямом контакте с высшей причинностью, каким бы антинаучным нам ни казалось данное утверждение.

Меньшинство вдумчивых людей, отказавшихся от веры как в единоличного, так и в человекоподобного Бога, сейчас растет числом. Некоторые из них – особенно среди буддистов и даосистов – сохраняют мистическое/метафизическое отношение, характерное для их религий, и считают «научный» мир подчиненным мистической картине истины, более тесно связанной с субъективными впечатлениями. Некоторые подобно Спинозе склонны отрицать существование человекоподобного Бога – хотя бы потому, что и вселенная, и всемогущее божество вполне могут существовать, не будучи равнообъемными со всем сущим, – и они видят в научном мышлении как отражение природы самого бога (если мы в него верим), в виде законов, которым все подчиняется, так и работу самой вселенной.