И унесет тебя ветер - Жан-Марк Сувира

От дома на набережной Орфевр отъехала машина, увозящая домой совершенно обессилевших супругов Лестрад. Специалист составил фоторобот, задавая свидетелю точные вопросы, чтобы тот вспомнил лицо. Получившийся фоторобот Анри Лестрад оценил как «действительно очень похожий». Восхищенные супруги решили никуда не идти обедать, а выпить кофе с сандвичем вместе с полицейскими.

— Завтра соседи и родственники как узнают, что с нами сегодня приключилось, — трещала госпожа Лестрад, — все от зависти сдохнут!

Уходя, Анри Лестрад взял Мистраля под руку и отвел в сторонку, чтобы их никто не слышал.

— Послушайте, мне восемьдесят лет. А мне не дашь восьмидесяти, я знаю. А вы знаете почему?

Мистраль, развеселившись, покачал головой.

— Я всегда ложился спать в одно время, а выпивал только вечером в субботу! Послушайте, послушайте старика. Работа у вас тяжелая, вы, я вижу, женаты, должно быть, и детишки есть. Так вот, позвольте дать вам совет.

— Да, конечно, пожалуйста. — Мистраль слушал и улыбался.

— Перестаньте ходить по ночным кабакам. Не сегодня так завтра вы непременно расплатитесь здоровьем!

— Очень вам благодарен за добрый совет. Исполню в точности.

Людовик Мистраль и Венсан Кальдрон в недоумении разглядывали фоторобот.

— Совершенно незнакомое лицо. Я практически уверен, что в квартирах убитых его не видел. А у нас, вероятно, записи голоса именно этого человека.

Кальдрон высказал то, о чем думал и Мистраль. Они были обескуражены и уже сомневались, причастен ли к преступлениям тот, кто называет себя Оливье Эмери.

Оливье Эмери знал, что Жан-Пьер Бриаль на свободе, и знал, где он. Жан-Пьер Бриаль тоже знал, где Оливье Эмери. Но еще несколько лет они оба не шевельнутся — разве что в случае опасности. Эмери, сидя в безопасной башне, размышлял. На столе стояли консервы и лекарства. Звуковой фон — радио «Франс-Инфо». Аномальная жара сменялась «температурой, характерной для этого времени года», как утверждала метеослужба, но с каждым днем набирала обороты дискуссия о количестве летальных исходов и плохой организации работы в связи с этим.

Эмери слушал все выпуски новостей. Именно так он узнал об освобождении Бриаля, о громких заявлениях адвоката. Но узнал он и о подвижках в работе сыскной бригады и, по утечке информации от близкого к следствию источника, о задержании сестер Бриаль.

«Тьфу, пропасть!» — невольно подумал Эмери.

Бриаль подумал то же самое и налег на арманьяк. Четверть часа спустя Эмери корчился на кровати от боли.

16.30. Журналисты осаждали секретариат Бернара Бальма звонками с требованием подробностей о деле Бриаля, так что в конце концов первый замдиректора пришел в ярость и категорически отказался им отвечать. Он сам позвонил Мистралю и сообщил об этом. Комиссар как раз проводил совещание, но своим людям предпочел высказывания Бальма не передавать.

Четыре портрета Оливье Эмери, нарисованные Службой криминалистики, лежали посреди стола заседаний и притягивали к себе взгляды всех собравшихся.

— Это одна из самых крупных наших карт, — говорил Мистраль, указывая на портреты пальцем. — Если сведения, которыми мы располагаем, верны, то именно этот человек называет себя Оливье Эмери и выдает за сержанта полиции Шестого округа. На самом деле такой человек в национальной полиции значится, но это капитан, год назад вышедший на пенсию. Наш «клиент» — однофамилец или самозванец. Думаю, хотя пока не уверен, что человек на фотороботе — тот самый убийца трех женщин: Норман, Коломар, Димитровой. И еще Леонса Лежандра, как нежелательного свидетеля. Если так, то этот же тип донимает телефонисток ФИП.

Мистраль мельком взглянул на Дальмата — тот и бровью не повел — и подробнее рассказал о результатах голосовой биометрии, анализа ДНК и данных мобильного телефона.

— Сейчас пойдете опять в дома убитых и покажете фоторобот соседям. То же самое сделаете в районе ворот Ла Шапель, во всех барах, откуда он звонил на ФИП, и вокруг них, где был засечен его мобильный телефон. Для тех, кто поедет в Восемнадцатый округ, готовы планы.

— Сейчас мы ведем допросы сестер Бриаль, и тут, я думаю, дела обстоят не проще, — вступил в беседу Венсан Кальдрон.

— Так и есть, Венсан. Впрочем, в атаку мы перейдем ближе к ночи. Что там у нас? Поль?

Дальмат заглянул в свои записи.

— Идет, я бы сказал, окопная война. Одиль Бриаль удерживает свои позиции до последнего. Не говорит ничего интересного. Я разрешил ей курить, чтобы она была помягче. И теперь она твердит одно: «Спасибо большое, господин кюре, Бог вам этого не забудет!»

Эта фраза подняла настроение: все расхохотались.

— Пока она не знает, — продолжал Дальмат, — что ее сестра Вивиана тоже задержана. Не знает также о ДНК и о номере мобильного, с которого ей звонили. Все, что у меня есть, пока держу в резерве.

— Жерар?

В общем, все то же самое, только Вивиана Бриаль не курит. Что ее сестра у нас, она не в курсе. Как только завожу речь о фотографиях, она мне отвечает: «Нет, ты мне скажи, разве у нас в стране законом запрещено тете иметь альбом с фото племянника?» Очень непростая и очень умная. Чувствует, что у меня за пазухой что-то есть, и хочет, чтобы я это выложил. Мы будто в покер с ней играем.

— Отдыхали они? Согласились поесть?

— С полудня до четырех часов спали. С едой — ничего особенного. Одиль Бриаль спросила шампанского и черной икры по случаю перемены обстановки. Молодые ребята очень смеялись.

— Время идет, а допросы ни с места. Пора ускоряться. Где они обе теперь?

— У нас в кабинетах под надежной охраной.

— Поль, возвращайтесь в кабинет и оставьте дверь открытой. Сделайте так, чтобы Одиль сидела к входу боком. Жерар, сделайте вид, будто ведете Вивиану в камеру, по дороге пройдите мимо кабинета Поля, только двигайтесь помедленнее. По идее Одиль с Вивианой должны будут увидеть друг друга: пообщаться не успеют, зато отреагируют или хотя бы потеряют спокойствие свое наглое. Потом возобновите допросы и предъявите свои аргументы: ДНК и мобильный телефон. А там видно будет.

Оливье Эмери отошел от приступа, но еще весь дрожал от изнеможения. Ему нужно было уехать из дома. Если у Жан-Пьера Бриаля что-нибудь случится, он это интуитивно почувствует. Он принял душ, надел футболку и джинсы, убедился, что мобильный телефон выключен, и положил его в карман брюк.

Те же самые ребята сидели в том же самом месте, вели те же самые разговоры. Они не забыли впечатления от лица соседа. Когда Оливье Эмери оказался рядом с их компанией, они замолчали.

Парни обменялись долгими удивленными взглядами. Трое встали и пошли следом за Эмери. По летнему времени было еще светло, но быстро смеркалось. Прохожих на улице не наблюдалось. Эмери услышал за спиной быстро приближающиеся шаги, мальчишеские голоса и смех. Проходя мимо, один из парней сильно стукнул его сзади по шее. Эмери, не ожидавший нападения, пошатнулся, ударился о витрину магазина и упал на бок. Парни повернулись и встали напротив. Эмери одним прыжком вскочил. От сильного удара в голове у него запрыгали миллионы маленьких иголочек, готовых, того гляди, перейти в новый приступ, а этого он себе позволить не мог. В глазу свербило, висок пронзила невыносимая боль — предвестники налицо… Он инстинктивно убрал обе руки за голову и пальцем нащупал кожаный шнурок.