Золушки в опасности - Лесса Каури

Мы с вами не знакомы, хотя оба управляем народами. Мое имя – Ахфельшпроттен Первый, Круткольха мастер, правитель гномов Красной реки или, как говорят сейчас на Тикрее, Независимого Подгорья. Много лет назад наша подземная страна, расположенная под Лималлем, вместе с эльфийским государством оказалась отрезанной от остального мира Завесой, порожденной про́клятым богом, которому поклонялись эльфы. Вот вечно они что-нибудь да напортачат! Впрочем, я написал уже слишком много слов и порядком устал. Дабы вы не обиделись на мою краткость, приведу буллит двадцать восьмой Регламента поведения почтенных мастеров: «Коли у почтенного мастера к другому почтенному мастеру есть действительно важное и срочное дело, допускается переходить к нему напрямую, минуя положенные церемонии». И вот я – миную. Боги были благосклонны ко мне, послав однажды встречу с командой из Ласурии, называвшей себя «хорьками». Волшебница Вителья Таркан ан Денец, оказавшаяся среди них, сняла Завесу с Лималля, возможно, вы слышали об этом. Но были там так же гномы, знакомством с которыми я счастлив и горд. Нам довелось вместе побывать в таких переделках, о которых можно только мечтать, и они стали мне друзьями и соратниками. Постепенно я узнал их историю. Их зовут Йожевиж и Виньовинья Агатская…»

Виньогрет давно миновал Церемониальный, Торговый и Мастеровой кусты, и все дальше углублялся в штольни, работы в которых уже не велись. Они ждали своего часа, чтобы присоединиться к какому-либо столичному району – мирная и сытая жизнь весьма сказывалась на приросте Драгобужского населения: Аркандитирога росла, как на дрожжах. Несколько раз король оглядывался – не следят ли за ним соратники. К постоянному контролю он так и не привык за прошедшее время. И хотя Хранитель Королевского Молота, почтенный Тоннертротт, говорил, что такова участь всех королей – находиться под присмотром ближайшего окружения, дабы чего не случилось, Виньогрет мириться с подобной традицией не желал.

Короткая темная штольня, осветить которую помог магический свиток, оборвалась в пустоту. Напротив, из такого же отверстия в стене, обрушивался в пропасть водный поток. Здесь царила бы кромешная темнота, если бы не лучи предрассветного солнца, падающие с поверхности, из трещин между камнями. В их свете стены пещеры в каплях воды переливались, будто были покрыты теми самыми самоцветами, о которых писал Ахфельшпроттен Первый.

Его Величество сел и свесил ноги. На лицо, разгоряченное долгой ходьбой и собственными мыслями, от водопада веяло приятной свежестью.

Вопиющее нарушение этикета началось с того, что письмо поступило королевской диппочтой из Ласурии, а не было направлено напрямую, с вручением верительных грамот от делегации одной страны – представителям другой. Да и тон оставлял желать лучшего. На миг Виньогрету даже показалось, что так мог бы писать уважающий себя мастер, с которым они в давние времена вместе учились или славно проводили время за кружечкой темного эля, а после пути развели их по разные стороны Завесы. Однако в том, что касалось «действительно важных и срочных дел», как указывал Регламент, Его Величество предпочитал эти самые дела любым церемониям, поэтому ни тени возмущения не было на его лице, пока он задумчиво разглядывал обсидиановую печать. Незнакомый ему король Красной реки казался близко знакомым – он обращался к нему, как к старому другу и делился сокровенными мыслями.

«Ни в коей мере не сомневаюсь в вашем праведном гневе, когда дочь сбежала из дома, – писал Ахфельшпроттен, – однако время – лучший советчик. Оно беспощадно высвечивает – верны ли наши поступки или нет? Я видел, как искренне почтенный Йожевиж, Синих гор мастер, и уважаемая Виньовинья любят друг друга. Я знаю их, как гномов, которые страдают от разлуки с Родиной и готовы послужить ей верой и правдой. Мне не по чину просить, но вас, Подгорное величество, я прошу – смягчите свое сердце и простите дочь, что вызвала ваше недовольство. Но паче обратите взор на ее спутника жизни. Это воистину достойный гном, в лице которого вы обретете верного соратника, друга и единомышленника. Я был бы счастлив предложить почтенному мастеру Йожу место при своем дворе, однако его помыслы, как и помыслы его жены, не направлены в сторону Круткольха…».

Виньогрет задумчиво тер пальцем гладкую поверхность обсидиана. Ахфельшпроттен оказался вторым королем, решившимся заговорить с ним о дочери. Первым был Редьярд.

Солнечные лучи чуть сдвинулись. Пора было возвращаться в королевские чертоги.

– Жаль, что я не могу выпить с тобой пива, почтенный Ахфельшпроттен, Круткольха мастер… – пробормотал Виньогрет.

Широко замахнулся и кинул письмо в пропасть. Отягощенное обсидиановой печатью оно мгновенно кануло в струях воды. Один король всегда простит другому нарушение этикета. Король, но не свита!

Его Величество поднялся, бросил прощальный взгляд на водопад и заторопился назад.

Когда в его покои вошел Тоннертротт, Виньогрет что-то быстро писал, сидя за столом.

– С добрым утром, мой король! – поклонился Хранитель Королевского молота. – Уже в работе?

– Что ты думаешь, Тоннертротт, о гномах Независимого подгорья, что не так давно обнаружились под Лималлем? – вежливо кивнув, спросил король.

– Они гномы, Твое Величество, мне этого достаточно, – усмехнулся в бороду Хранитель.

– Вот и мне, – Виньогрет протянул ему бумагу. – Это проект приветственного письма Его Величеству Ахфельшпроттену Первому. Пошлите к нему делегацию с дарами и верительными грамотами, чтобы все было по нашим правилам и в соответствии с традициями. А после, может, мы с ним встретимся и потолкуем о делах.

Тоннертротт забрал бумагу и подмигнул.

– Под Лималлем, насколько я помню, находятся обширнейшие месторождения рубинов, Ваше Величество. О, вам будет, о чем потолковать!

Он вышел. Глядя ему вслед, Виньогрет думал о том, что дела делами, но и о разговорах по душам забывать не следует. Никогда.

* * *

Графине рю Воронн и Матушке Ируне было сказано, что Марья, точнее, Арина рю Сорс, исцелена от тяжелого недуга Ее Могуществом, однако ей требуется время, чтобы окончательно восстановиться. Обе дамы, женщины искренние и сострадательные, тут же взялись ухаживать за гостьей, а та была так растеряна, что, действительно, казалась немного не в себе. Ей выделили комнату, в которую когда-то экономка заселила Вителью. Кроме того, на завтра пригласили портниху Фироны, поскольку платье, в котором Арина появилась в доме рю Вороннов, было хоть и чистым, но явно с чужого плеча.

Когда, наконец, Арину оставили в ее комнате одну, Вита поманила Матушку Ируну.

– Что, Витенька? – спросила та.

Она давно называла так крейскую гостью, и у той каждый раз становилось тепло на сердце, ведь так звала ее мама.

– У Арины провалы в памяти, матушка, – тихо сказала Вита, – я боюсь, что она позабыла, как пользоваться, например, купальней.

Ируна понимающе улыбнулась.

– Я сейчас понесу ей чистое белье и полотенца, и все покажу, не волнуйся, – она погладила волшебницу по плечу и добавила: – Гляжу на тебя, и не нарадуюсь за Яго! Такая, как ты, редко кому достается!