Бури над Реналлоном - Дмитрий Веряскин

– Да-а-а… – насмешливо протянул менталист, – ай да капитан у нас…

– Таш, не начинай снова, – мрачно попросил Инглав.

– Инг, я еще не заканчивал! – огрызнулся Тарташ.

– Ты икаешь? – с угрозой спросил тас’шер, сжимая кулак.

– Ага, то есть тебе не нравится. Как говорят жрецы Герата, есть такой бог у низших, «не делай другому того, чего не хочешь получить себе».

– Ты подался в послушники?

Тарташ фыркнул:

– Кто бы меня взял. К тому же там одни низшие. Я бы сдох там через пару дней. Но это не мешает мне признавать их правоту.

– Ох, мужчины, – выдохнула Несса. – Что же вы все время как мальчишки? Кичитесь тем, что старше, а сами…

Полукровки замолчали. Инглав возмущенно раздувал ноздри, а Тарташ наслаждался этим возмущением. Несмотря на то что в последнее время они сдружились, дразнить и доводить напарников ему нравилось.

Ветер стих совершенно и тучи так и застилали небо. Если бы не корабельные часы, можно было бы легко перепутать утро с вечером. И лишь ночь ни с чем не перепутаешь: тьма спустилась на Реналлон даже сквозь тучи. Ни единой звезды в небе так и не появилось. Промаявшись еще с пару колоколов, полукровки разошлись по каютам до утра.

Интерлюдия 15

Видение

Она простерлась у трона Владыки, снизу вверх глядя на своего повелителя. Горло ее сдавливала тонкая, но крайне прочная цепочка, второй конец которой был надет на запястье главного демона.

Она – любимая наложница и смертоносная тень ар’Ардалара.

Черный, зеркально отполированный камень пола холодил обнаженную кожу. В своем мире демоны не носят одежды, там не от чего укрываться. В захваченном мире походный шатер Владыки был олицетворением их родного мира.

Владыка забавлялся. Он то натягивал цепочку, почти удушая ее, то ослаблял, давая отдышаться.

Каждый раз, когда багровые круги переставали плавать перед глазами, она чувствовала, как ее захлестывает ненависть. Она ненавидела своего повелителя. Она обожала его.

Верховному демону были известны все ее мысли и чувства. Приняв присягу, она сама открылась ему полностью. Как и десятки тысяч некогда вольных демонов, вошедших в армию ар’Ардалара.

Присяга – это не только слова. Это ритуал, связывающий присягнувшего и принявшего присягу. Принимая вассалитет, демон терял часть своих лучших качеств, отдавая их Владыке. И чем больше вассалов было у демона, тем сильнее он становился.

Сейчас ар’Ардалар купался в мощи. Портал был его и только его – и тысячи вольных демонов спешили принести Владыке присягу, чтобы поохотиться в ином мире, почувствовать на своей шкуре обжигающую его свежесть. Напиться смертной крови, такой сладкой и бодрящей.

Потому Владыка забавлялся. Вассал не может поднять руку на повелителя, присяга удержит его прочнее любого сковывающего заклинания.

Но присяга действует в обе стороны. Владыка чувствует все, что творится с его вассалами, и против воли делится с ними своим могуществом, давая недостающее. Сильным – крепости шкуры, мощным – скорости, быстрым – силы. Вблизи Владыки почти моментально затягиваются раны.

Она обожала Владыку. Она – демон чувственной страсти – получала от его прикосновений не испытанный прежде экстаз.

Ненависть и страсть бурлили в ней, грозя взорвать тело.

Владыке надоело забавляться. Он привлек ее к себе, приподнял за цепочку. Вновь навалилось удушье, цепочка врезалась в шелковистую кожу, причиняя страдания. Какое-то время Владыка удерживал ее тело на весу, разглядывая со всех сторон.

– Да… – наконец произнес он, ставя ее перед собой. – Ты в самом деле неподражаема… Какой изысканный коктейль из чувств!.. Ненавидь же меня! Сильнее! – прорычал он, притягивая ее к себе. – Ну?!

Владыка выпустил когти и молниеносно взмахнул рукой. Как ни была она быстра, но увернуться от удара того, кому отдала свою быстроту, не могла. Боль ожгла ее, на теле, на совершенной груди выступила кровь. Раны от когтей Владыки были безумно болезненны. Ее скрутило от боли – и опять навалилось удушье.

– О-о-о… – простонал Владыка, упиваясь ее болью и ненавистью. – Да!.. Еще!

Она почти теряла сознание, и единственное, чего она сейчас хотела, – умереть, убив своего мучителя… Прикоснуться еще хотя бы раз, поцеловать его тело…

– Чудесно… Невероятно! Ты – лучшая! – простонал повелитель, ослабляя удавку.

Длинный сизый скользкий язык обвил ее всю, прошелся по ранам, усиливая жжение. Все ее тело содрогнулось от омерзения… и наслаждения.

Владыка причмокнул и оттолкнул ее.

– Иди, убей кого-нибудь. Мне надо побыть одному.

Вылетая из покоев ар’Ардалара, она услышала:

– Присяга дает мне власть не только над тем, кто ее приносит. И ты, и все твои предки обречены служить мне, Несса… До встречи…

Несса проснулась от того, что кто-то колотил в ее дверь. Тело словно бы до сих пор ощущало скользкое прикосновение.

– Несса? Ты жива?!

– Кажется, да… – слабо откликнулась она, лихорадочно обтираясь простыней.

– Открой сейчас же!

– Погоди, оденусь…

Инглав ворвался в каюту, едва не сшибив девушку с ног.

– Что случилось? Ты кричала так, что слышно было на прогон вокруг.

– Сон… Дурацкий сон.

– С тобой все нормально?

– Не-э-эт… – Несса всхлипнула, ее колотила дрожь. – Я не хочу…

– Чего ты так громко не хочешь? – ехидно поинтересовался Тарташ, заглядывая в ее каюту.

– Идите вы все… – Девушка не знала, чего ей хочется больше: чтобы спутники в самом деле ушли или чтобы они не оставляли ее наедине с недавними переживаниями.

– Все, все, спокойнее. – Инглав прижал к себе дрожащую квартеронку, гладя по голове. – Все уже прошло.

– Ничего не прошло… – мрачно ответила Несса, уткнувшись в пахнущую кожей и оружейной смазкой куртку тас’шера. – Все только начинается.

Явление второе

Холм

Утром тучи развеялись, поднявшееся светило разогнало туман внизу, и полукровки обнаружили себя над каменистой долиной, обрамленной невысокими горами. Несса, как ни напрягалась, не могла вспомнить на лоциях этого места. Что, разумеется, дало Тарташу простор для язвительных высказываний. Тем не менее до ночи более точно сориентироваться девушка не могла.

И тут взбунтовался Инглав. Массивного тас’шера до дрожи пугала видимая хрупкость гондолы дирижабля. «Не так страшно умереть, – говорил он, – как страшно умереть от падения с высоты, словно птичья неожиданность». К удивлению Нессы, Тарташ его поддержал, никаких возражений они слушать не желали, так что девушке скрепя сердце пришлось стравливать драгоценный соларум и опускать дирижабль. Запускать двигатели она так и не решилась, поэтому просто села там, где повис лишенный хода воздушный корабль.