Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза - Элисон Уэйр

в то время он находился за морем, а Бекингем – в Уэльсе. Она не могла представить, как кому-то из них удалось бы проникнуть сквозь защитные укрепления Тауэра и убить ее братьев, тут не обойтись без сообщников внутри крепости. Но кто это мог быть?

Правда, теперь ей казалось странным, что Ричард так и не обвинил Бекингема публично в похищении принцев, даже после ареста. Сделать это было в интересах узурпатора, учитывая чернившие его слухи. Но может быть, ее братьев никто и не похищал?

Елизавета взглянула на Генриха, тот сидел напротив нее и допивал вино. Она пока не могла судить, на что он способен. Хватило бы у него жестокости, чтобы убрать с дороги двух мальчиков, ставших ему помехой? И не дал ли он клятву захватить Англию и жениться на ней, потому что точно знал о смерти принцев? А обыск Тауэра? Не был ли он предпринят для сокрытия всех следов, которые могли остаться, а вовсе не для поиска ее братьев? Странно, что Генрих сам ничего не сказал ей, ведь она именно тот человек, которому крайне важно знать правду. Заговорил бы он об этом сам, не спроси она его первой?

Зачем так думать? Генрих – ее будущий супруг, нужно научиться доверять ему. Но сомнения не покидали Елизавету и назойливо зудели в голове, как укушенное комаром место, которое хочется почесать. Поделиться своими предательскими мыслями ей было не с кем.

Утром Генрих ласково попрощался с Елизаветой, поцеловал ее и уехал в Уокинг. К тому моменту она убедила себя, что ее ночные опасения напрасны и самым вероятным виновником исчезновения принцев был Ричард.

Она послала за портным, чтобы обсудить фасон нового платья, потом коротала время за чтением, помогала сестрам с уроками, а вечера проводила за вышиванием с матерью и леди Маргарет.

На следующей неделе за совместным обедом Маргарет поделилась с ними новостями:

– Король, мой сын, планирует устроить объединенную коронацию, и герольды уже разрабатывают ее план.

– Значит, он рассчитывает, что парламент и папа будут действовать быстро, – заметила мать.

– Видимо, так, – ответила Маргарет и повернулась к Елизавете со словами: – Моя дорогая, вам пора подумать о нарядах для свадьбы и коронации.

Елизавета возликовала. Однако дни шли за днями, никаких новых известий не поступало, и она все сильнее падала духом. Потом Маргарет со смущенным видом сообщила ей, что Генрих все-таки решил отказаться от объединенной коронации, он не успеет созвать парламент до того, как сам будет коронован, а это нельзя откладывать дольше. Посему его коронуют одного.

– Вы же получите корону после свадьбы, – заключила она.

Какое жестокое разочарование! Какая несправедливость! Елизавете с немалым трудом удалось не выказать своих чувств, и она покорно согласилась, что так будет лучше.

А вот мать сразу исполнилась подозрений.

– Я все время говорила, – заклокотала она от ярости, как только они остались одни в спальне Елизаветы. – Он ясно дает понять, что не обязан короной вам. Объединенная церемония показала бы людям, что вы равноправные правители.

Елизавета едва не плакала:

– Я даже не смогу присутствовать на коронации. Как будто я не имею никакого значения.

– Дитя, именно потому, что вы жизненно важны для Генриха, он и пытается исключить вас. Так ему не придется говорить, что он обязан своей короной вам.

– Но это правда!

– Вот именно. Многие вспомнят данную им клятву. Многие знают, кто настоящий монарх в Англии.

– Почему я не родилась мальчиком, – вздохнула Елизавета. – Хотя в таком случае меня, скорее всего, уже не было бы в живых.

В конце октября леди Маргарет, одетая в пурпурное платье с горностаевой отделкой, отправилась на коронацию сына.

– Среди всего этого триумфа и славы я просто плакала, настолько меня переполняли чувства, – рассказывала она через два дня по возвращении от двора. – Это была самая трогательная и поднимающая дух церемония, которую меня благословил увидеть Господь.

Елизавета слушала детальное описание самой коронации, банкета и торжеств, которые последовали вслед за этим, и ее не покидала мысль: «Я должна была присутствовать там. Весь этот триумф причитался и мне тоже». Но ничего уже не изменить. Момент ее славы скоро наступит, если Господь захочет. И парламент соберется на этой неделе.

Лорд Стэнли получил в награду от своего благодарного суверена графство Дерби, а также должности констебля Англии и главного управляющего герцогством Ланкастер; он стал одним из самых важных людей в королевстве, ежедневно посещал заседания парламента и по вечерам за ужином потчевал домашних рассказами о происходящем там.

Сессия парламента открылась со всеми положенными церемониями.

– Его милость восхваляли как второго Иошуа[26], спасшего своих людей от тирании. Его верховная власть была подтверждена как принадлежащая ему не под одним, но под многими титулами; он правит англичанами законно не столько по кровному праву, сколько по завоеванному. Сам король заявил, что в его победе при Босворте воистину проявилась Божья воля; рассудив так, Господь даровал ему корону, и она принадлежит ему по праву божественному.

Елизавета втянула в себя воздух. Вот, значит, как он определяет свой титул. О ней ни слова! Она не смела встретиться взглядом с матерью.

– Акт, которым был возведен на трон Узурпатор, аннулирован, и законнорожденность вашей милости подтверждена, – продолжил Дерби (так теперь следовало называть лорда Стэнли), и у Елизаветы увлажнились глаза.

– Значит, мой брак с Эдуардом был законным и все мои дети тоже, – с чувством произнесла мать.

– Именно так, мадам. Король приказал отменить акт, чтобы не осталось и следа от лживых обвинений в незаконном рождении. Должен сказать вам, что судьи посчитали слишком скандальным зачитывать его в парламенте, дабы содержащаяся в нем постыдная ложь не была увековечена. Его милость заявил, что этот документ достоин полного забвения, и велел, чтобы палач сжег парламентский свиток, на котором он написан. Все его копии должны быть переданы лорд-канцлеру до Пасхи под страхом заключения в тюрьму или большого штрафа.

– Какое облегчение слышать это, – сказала мать.

– А Ричард был лишен прав и состояния как изменник.

– За убийство моих сыновей? – резко спросила мать.

– За захват не принадлежавшего ему по праву трона, – ответил Дерби. – Принцы особо не упомянуты в Акте о лишении прав и состояния Ричарда, но там есть обвинения в убийствах и пролитии крови детей.

– Это очень странно, – промолвила королева, и краска сошла с ее лица. – Учитывая, что мои дети вновь объявлены законными, можно было бы ожидать от парламента публичного объявления об их смерти для исключения всяких сомнений в том, что Елизавета – истинная наследница Йорков.