Ночи тайного агента - Георгий Иванович Киселев

«Что с мозгом?!» — поразило меня страшное подозрение, но вместо кучи вопросов выплеснул лишь нервный лай.

— К сожалению, — прервал меня и главврача Острожский, — мы не можем скакать по Времени, как захотим. В нем есть «мертвые» промежутки. Время можно сравнить с рекой, а наше его восприятие подобно кораблику, плывущему по течению. Так вот: путешествуя по реке Времени, нам не всегда удается запрыгнуть именно на кораблик. Мы, как правило, можем оказаться либо за его кормой, а это нас не устраивает, или перед носом. Чуть-чуть поджидаем, и он сам к нам подплывает.

«Что за чушь он несет? Ликбез для неграмотных! Я и сам не раз окунался в пучину Времени».

— Мы немного опоздали, Иосиф, — продолжал Острожский. — Когда мы нашли вас бездыханным, то некроз тканей вашего тела шел вовсю. Восстановление органов, мышечных тканей, костей не проблема. Даже мозг слепили заново, но он пуст».

— У-у-у! — сорвался плач по моему мертвому телу. Что толку от крепкого организма, если оно дышит принудительно, а сердце бьется по приказам кардиостимулятора. Оно бездушно, мертвое, я обречен на вечное заточение в собаку!

— Я вижу, ваш начальник нагнал на вас страха. Все не так безнадежно, как вы, наверное, подумали, — словно прочитал собачье горе главврач. — Сейчас мы приступим к оживлению тела, а вы как раз крайне необходимы для этой операции. Мы, так сказать, вдохнем в вас жизнь, мы перепишем вашу память обратно.

Я перестал выть, и даже краем глаза определил рефлекторное веселое виляние хвоста. Теперь я буду очень уважителен к психотерапевтам.

— Так вот, — продолжил спаситель. — Я просканировал собачий мозг и утверждаю: переписать вашу личность обратно весьма реально. Просто удивительно, как мало серых клеточек потребовалось для сохранения вашей сущности.

Блондинка хихикнула. А мне было наплевать. Сейчас и не пытался краснеть за объем своего интеллекта, а радостно подскакивал, пытаясь лизнуть руку главврача, вилял хвостом. Как мне хотелось вернуть прежний облик!

— Гав! Гав!

— Спокойнее, Иосиф. Спокойнее. Прошу сюда, — главврач обтер руку от моей слюны о полы халата и указал на коврик в углу, с подвешенной над ним огромной тарелкой, сильно смахивающей на радар.

Только сейчас обратил внимание на такую же тарелку над моим обнаженным телом.

«Ага! — догадался я. — Эти штуки наверняка для перекачки памяти из меня в меня».

Тавтология мыслей немного рассмешила, вырвавшись счастливым повизгиванием.

— Не волнуйся, все будет хорошо! — успокоила блондинка, перебирая шерсть за ухом.

«Как будто я испугался?! Но пусть чешет, я не против. Ух, как приятно!»

— Иона, отойдите от пса… простите, от Иосифа. Иначе излучение вашего мозга исказит перепечатку сознания пациента.

«Иона… значит, вот как тебя зовут. Ты классно чешешь за ухом, эх, если бы еще ловила блох. Хотя откуда им здесь взяться — стерильность. Но как неповторимо, нежно умеешь шебаршить шерсть! После твоих нежных пальчиков ни один паразит не удержится за мех».

— Иосиф, расслабьтесь, — главврач снял шлем с головы. — Что за дурашливые мысли о блохах?! Прекратите!

Светило психиатрии вновь водрузил шлем на голову.

«Ну и позорище! Он же видит меня насквозь. И мне показалось мое обнаженное тело на столе прилично одетым по сравнению с тем, что увидел обладатель чудесного шлема».

— У-у-у! — в который раз на медицинской экзекуции взвыл я.

Главврач лишь развел руки. Мол: по-иному никак нельзя, терпи.

И я стиснул клыки, рычал, но терпел. Пытался все выбросить из головы, но как это сделать? Воображение рисовало обнаженную Иону, и как она чешет за ухом, ищет зубами в моем боку блох. Я гнал игры фантазии прочь, а они, преобразившись, возвращались еще невероятней, даже по моему собачьему уму.

— У-у-у!!! — разбивался мой стыд и беспомощность о тарелку-радар и о потолок в реанимации.

Но тарелка не развалилась, а потолок даже не дрогнул от потока смущения. Мне казалось, лучше не воскресать, чем позволить кому-либо копошиться в сознании. Я умирал со стыда, но собачий организм и психика оказались весьма крепкими.

А светило из дурдома лишь разводил руки (как они не устали от моих дебильных видений?) сочувственно кивал головой, но с каким-то наслаждением вслушивался в видения из шлема. Игриво подмигивал на мои невольные образы и чем-то неприличные давно забытые пласты памяти. Но вот он передвинул на пульте один из рычажков, и мое «у-у-у!» угасло вместе с сознанием.

Полковник.

Я всмотрелся в изображение в зеркале. Качество зеркал первой половины 19 века, не ахти какое, но размытые черты меня даже больше устраивали. Мундир, присущая только этой эпохе треугольная шляпа, гордая осанка… Кого изображение напоминает? Наполеона?! Неужели я окунулся в забытую всеми яму во времени, чтобы нарядиться под великого предшественника?! Да нет! Конечно же, он нуль по сравнению со мной, но пришлось признать: что-то в подсознании заставило примерить форму под Наполеона. Не зря я прыгнул в мир, еще помнящий великого завоевателя не понаслышке. Скоро они узнают по-настоящему Великого, Наимудрейшего, Богочеловека.

Я повернулся, пытаясь найти более величественный ракурс. От неудобного поворота боль из бедра прошлась по всему телу горячей волной. Я едва не застонал, но сдержался, стиснув веки. А когда разлепил глаза, от моих великих миражей не осталось и следа. Мозг переключился на деловой лад.

«Где я его видел?» — пытался нарисовать в воображении лицо преследователя из Времени, и я его вспомнил.

Я его видел в лаборатории Острожского. Мы тогда параллельно работали над конструкцией машины времени, обменивались информацией, пока… пока меня не упекли в психушку! Они, видите ли, решили корректировать личность! Разве можно улучшить гения?!

Я так разгневался, что едва вернулся в русло конструктивных размышлений.

«Почему он сначала посетил эти же места, но на полвека опередив меня?»

Неясное подозрение постоянно всплывало в сознании, загадка бесила. Я смутно чувствовал, успех всей моей кампании спрятан в разгадке тайны, укрывшейся за полвека.

Я переоделся в цивильный костюм, настроил прибор, но он едва-едва смещал время высадки. Как говорил древний философ: нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Я решил войти в реку времени немного раньше, моего уже покойного преследователя. Я не люблю опаздывать.

Прибор перенес к богатой усадьбе, чуть ли не дворцу. Преследователь сначала попал сюда, так подсказывал прибор. Загадка таинственного посещения усадьбы нестерпимо зудела, и я ступил на крыльцо таинственного дома.

То ли дворецкий, то ли просто слуга предложил сесть в уютное кресло, а сам пошел по лестнице на второй этаж с докладом к хозяину.

Почти сразу же в гостиную, прихрамывая, словно пародируя меня, спустился по широкой