Ночи тайного агента - Георгий Иванович Киселев

Но постепенно успокоился и приступил к построению вариантов побега. Если Наполеон сбежал с острова-тюрьмы и вернул власть во Франции, пусть на недолго, то меня и подавно не удержат замки и решетки психушки.

Я вспомнил об украденном у медсестры шприце, прикинул, сколько удалось спрятать таблеток и решение окончательно созрело, само собой. Все гениальное предельно просто, но серые личности проходят, как слепые мимо очевидных решений. Таблетки легко растворились в воде. Этим раствором наполнил шприц, нетерпеливо ожидая вечернего обхода.

Лечащий врач во время вечернего обхода редко ко мне заглядывал, мое состояние не вызывало его беспокойства. Обычно наведывалась ко мне лишь медсестра. Даже утром и днем врачи меня обычно игнорировали.

Мой расчет оказался верным. Медсестра вошла с обычным набором: тарелочкой, стаканом и таблеткой, приправленными лживой улыбкой и не менее притворным приветствием. Не верю ни слову ее и врачей-шарлатанов. Лишь шарлатаны и недоумки узрят в гении ущербного психа.

Словно не заметив тарелочку, спросил:

— Сегодня вы одна, без врача?

— В этом нет необходимости. Диагноз поставлен, лечение определено. А вот завтра увидите своего врача. Именно на завтра назначен курс завершающего лечения.

«На завтра назначена корректировка личности. Корректировка — это же подмена мироощущения, можно сказать уничтожение личности. Завтра меня бы убили, сохранив лишь мое тело, имя, память и знания. Как все же вовремя я подготовил побег!»

Не говоря ни слова, без всякого сожаления (меня то они не пожалели), одной рукой крепко прижал девушку за шею, одновременно зажав ладонью рот. А второй рукой ввел свое снадобье медсестре в ягодицу.

Тарелочка выпала из ее рук, но я не дал их пустить в бой, перехватив ее предплечья освободившейся от шприца рукой. Медсестра возмущенно выпучила на меня глаза, но постепенно в них собрался туман.

«Начинает действовать», — мелькнула счастливая догадка, ведь я лишь предполагал о действии жидкости из шприца. — «Надеюсь не умрет. А, впрочем, какая разница?»

Постепенно тело перестало бороться, обмякло. Пришлось уложить его на полу. Не теряя время, снял с медсестры халат, накинутый на голое тело. А затем снял колготки. Она была хороша, но наплевать на девичьи прелести. Я не собирался ее насиловать, а лишь надеялся скрыть колготками волосатость своих ног.

Уже в белом халате уставился в зеркало, но оно мне не льстило. Выбирать не приходилось, и я решительно направился к двери, ведь великим всегда сопутствует удача.

Дверь не шелохнулась. У обычного человека поджилки бы затряслись, а я минимально включил свой изумительный интеллект. Вспомнил о дактилоскопической настройке дверей в лечебнице, и решение само опять созрело.

Подтащил обмякшее тело к выходу и приложил вялую руку к дверной ручке. В двери сразу что-то щелкнуло, и «сезам» открылся.

«Скоро весь Мир во всех временах склонится у моих ног! Гения не удержат никакие замки! Наполеон вернулся из заточения на сто дней, я же приберу к рукам Человечество навеки».

Совещание.

— Я не пойму, чем академия истории может помочь психиатрической лечебнице?

— Своим секретным подразделением…

«Интересно, кто проболтался? Узнаю — уволю!»

— У нас нет никаких секретов, — с убедительной маской на лице попытался поставить точку в разговоре хозяин кабинета.

— Назовем его, не афишируемым перед общественностью, — настырно добивался своего главврач, потихоньку выводя из себя уважаемого академика. — Мы сканировали мысли одного нашего пациента, и оказалось, что он один из создателей машины времени.

— Так он же ваш пациент, сумасшедший, — усмехнулся академик, но чувствовал он себя уже не так уверенно.

«И о машине им известно?!» — академик нервно забарабанил пальцами о стол, но сумел сохранить маску насмешливого пренебрежения.

— Да. Но эта информация верная, она сканирована из его памяти. Пациент действительно болен, опасно болен и даже опасен для общества. Он, видите ли, вообразил себя человеком № 1 во всей Вселенной, ее властелином. И у него есть для осуществления бредовой идеи инструмент — машина времени.

— Что, что?!

«Наверно он говорит правду! — нервничал академик. — Что может натворить сумасшедший во Времени?! А если грубое вмешательство разрушит само Время?! Невероятно, но кто знает?! Такой эксперимент может оказаться последним в истории Человечества!»

Академик утопил дрожащий палец на одной из кнопок видеофона, и спустя несколько секунд в кабинете появилось изображение молодого парня.

— Где профессор Острожский?

— Пошел на склад, давать нагоняй за отписанный в лабораторию неисправный прибор.

— Пусть немедленно зайдет ко мне, — приказал академик, прерывая видеосвязь.

Академик удивленно посмотрел на нервное подергивание указательного пальца. В последний раз подобное произошло лет сорок назад и продолжалось дня три, пока его возлюбленная не согласилась стать его женой. История с пальцем подсказывала, что все образуется. Академик вновь нацепил на себя личину равнодушно-спокойного сфинкса и продолжил разговор:

— Расскажите подробнее о вашем подопечном, чем он опасен?

— Он сбежал.

— Как?!

— Он усыпил медсестру наркотиками, переоделся в ее одежду. А охрана тоже проморгала, пропустила, не проверив липовую медсестру. Правда, мы почти сразу же снарядили вдогонку санитарную бригаду. Мы ориентировались по «жучку», вживленному в тело пациента, но сигнал исчез.

— Он догадался о «жучке» и избавился от него?

— Нет! Он именно исчез. Еще никогда в нашей истории сигнал-метка пациента не исчезал, его весьма сложно уничтожить. И подозреваю, что искать и метку и больного придется где-то в далеком прошлом. А наши санитары, как вы знаете, работают только в настоящем. Теперь вы понимаете, почему прошу именно вашу помощь?

Академик в ответ лишь промычал нечто невразумительное. Он подсознательно уже согласился с доводами оппонента, но инерция еще не давала признать очевидное. Разговор застопорился, тишину нарушало нервное постукивание карандаша академика. Он надеялся запрятать тик в пальце забавой с карандашом, но возбуждение замаскировать не так легко и матерому волку.

Главврач, как специалист по патологиям поведения, уже хотел предложить успокоительное средство, как дверь распахнулась, и в кабинет вошел пожилой человек в белом халате. Уж он-то знал, как сложно попасть к академику, и чего он натерпелся от секретарши, пока его пропустили. А этот даже не постучал, ввалился в запретный кабинет, словно к себе домой.

— Вызывали? — спросил гость, без спросу плюхнувшись в кресло.

— Знакомьтесь. Главврач, — академик указал на доведшего до нервного тика посетителя, а затем перевел руку на вошедшего. — Профессор Острожский, начальник лаборатории исследования Времени.

Затем академик быстро, но доходчиво ввел Острожского в суть возникшей проблемы.

— До сих пор мы проникали, а точнее проползали во Время незаметными наблюдателями, опасаясь изменить ход Истории на микрочастицу, — у профессора явно кончился запас сдержанности и он закончил более возбужденно: — А тут ворваться в прошлое, вырвать из него человека, словно пуговицу из кафтана! Промчаться по векам