Амазонки - Татьяна Рудольфовна Разепина

от города должна была находиться Ведьмина гора, но сколько не вглядывался Ситим вдаль, ничего не видел. Он даже глаза протер, но все без толку. «Вот виновник всего всей беды – ведьмак.» – подумал паренек. Незадолго до этого дня, ведьмак хотел пройти в горд, продать свои поделки, которые пользовались спросом у женщин и кое-какие лекарства, травы. На вырученные деньги купить провизию, но стража по приказу коменданта города, не пустила его. Распродав около стен города свой товар и купив, здесь же хлеба, он потрясая руками произнес проклятье коменданту: «Да пусть провалится твой город, и да смоет его волнами в море.» Куда после девался никто не видел. Жил он на Ведьминой горе в доме доставшемуся после смерти матери, считавшейся злой ведьмой, хотя многие тайком обращались к ней за помощью. Никто не беспокоил, все боялись даже в лес ходить, в котором находился его дом. Самого ведьмака никто не боялся, по своей натуре он был добр, но считали, что дух его матери уничтожит всех, кто причинит вред ее любимому сыну. После ухода ее в мир иной, дар ведьмы перешел к сыну, и он продолжил заниматься ее ремеслом. Никогда никому не желал зла, это был единственный раз, когда он послал проклятие и то его слышали только Ситим и еще несколько женщин. Комендант решил проучить его, зато, что тот не дал ему бесплатно фигурку оленя и еще при всех сказал: «Не достоин бесплатного подаяния, ты итак с горожан всю кровушку выпил, дармоед.»

Многие были недовольны управлением в городе, но только один человек не боялся в открытую высказаться – ведьмак. Комендант даже если и захотел его арестовать, то ни один стражник не пошел бы выполнять его приказ. На горе случались провалы, так как она состояла из примеси известковых пород, вымывающихся дождевой водой. Вот в такой провал и провалился один вояка, решивший попугать ведьмака, еле спасли того. С тех пор никто не решался там появляться, даже под угрозой смерти. Стали говорить, что ведьма оставила ловушки защищая своего любимого сына, он лишь, усмехался городским выдумкам и байкам. Ему были выгодны эти слухи, его никто не беспокоил.

«Жалко ведьмака – думал Ситим – Хороший был человек, довели его, как меня мачеха. Даже свою гору не пожалел, все разрушил. Не знал, что в проклятии такая сила. Надо сходить посмотреть, если что похоронить придется. Сегодня не успею, надо в пещеру вход расширить, чтоб не на пузе вползать, поохотиться надо бы. Но скорей всего не успею. Хорошо, что лук и стрелы всегда есть в пещере, завтра поохочусь.» Он принялся снова отбрасывать камни только уже снаружи, но наткнувшись на большой валун, закрывающий половину входа, остановился.

– Как нам его убрать, а Друг? Вот бы ты мог говорить, подсказал мне.

Друг встал со своего места и пошел в сторону леса.

– Ты куда? – удивился Ситим, взглядом следя за ним.

Пес дойдя до молодого до молодого сломленного деревца, взял его в зубы и стал тянуть, и когда оно застревало, тот рычал, упираясь всеми лапами в землю, но не отпуская его.

Ситим понял, подойдя перехватил у собаки деревце и потащил его.

Так с помощью такого необычного рычага, они сдвинули валун, и он падая вниз, увлек за собой еще груду камней образовавшаяся при разборе завала не помешает ему, а на оборот из нее можно сделать лежанки, если их хорошо уложить, а сверху насыпать травы. Так он и сделал. Вечерело, найдя свой котелок в пещере сходил к водопаду, набрал воды, он решил развести костер. Одежда на нем за день почти высохла, но все же была влажной и поэтому нужен был огонь, чтобы согреться.

Усевшись возле разведенного костра, Ситим достал последний каравай хлеба. Посмотрев на него, он разделил на две половины. Пес был большой, с такими собаками ходили на волков, поэтому большую часть он отдал ему. Проголодавшийся за день, Друг за один мах съел этот кусок и попив воды из котелка, улегся у ног хозяина. Уставшие за день они наслаждались отдыхом. Пес прикрыв глаза дремал, иногда тяжело вздыхая. Ситим же сидел на сделанной им лежанке и ел медленно хлеб, запивая его водой. Можно было бы повесить котелок над огнем и заварить травы, запасенные заранее. Но тогда Другу пришлось бы пить ходить к реке, а он не хотел его отпускать от себя даже на мгновение. После пережитых бедствий он боялся оставаться один. «Если с ним что-нибудь случиться я не смогу это пережить. Он заменял ему мать и стал еще ближе за эти дни.» Подбросив в костер толстых палок, улегся обратно на лежанку. Позвал к себе его:

– Друг, иди ко мне. Вдвоем теплее, хотя тебе и так не холодно, но я то мерзну, иди сюда.

Но пес не шелохнулся, навострив уши и негромко рыча уставился на проем.

– Что опять, нет я больше такого не выдержу. Пойдем наружу…– не договорив он замер.

То, что, произошло дальше повергло его в шок. От которого отнялись ноги, перестали слушаться руки, а волосы встали дыбом. В проеме пещеры появился ведьмак, на плече его висела сумка, из которой выступала кровь.

– Чур меня, чур меня, сгинь нежить. Прочь от меня, не надо меня трогать. Ты же умер, а я еще жить хочу, не тронь меня, прочь от меня, прочь. – он стал пятиться назад, но вдруг пес завилял хвостом и подойдя к ведьмаку лизнул ему руку.

– Ты, что сдурел, почему я должен умереть. Да и мертвецы, не ходят на огонь.

– Но твое жилище и гора разлетелись после встряски. Здесь так трясло, что даже меня чуть не похоронило в пещере, а тебя и подавно там засыпало.

– Да я ходил в соседний город мне надо было попасть к судье, чтобы найти управу на коменданта. Там тоже трясло так, что пол города в руины превратилась. Туда на попутных лошадях с караваном торговцев быстро добрался, а вот обратно пришлось долго добираться. В сторону Нивоса никто не хотел ехать. Добрался увидел, что с горой стало. Не знал куда податься, увидел огонек решил на него идти, думаю добрый человек не прогонит, злого сам прогоню. Вижу ты, думаю сирота не прогонит ночью одинокого путника, завтра в город пойду…

– Нет больше города. – перебил его пришедший в себя Ситим.

– Как нет?

– Смыло его водой, ты же сам этого пожелал.

– Когда я такое пожелал? Что-то не припомню.

– Когда тебя в город не пустили.

– Ты,