Год в Ботсване - Уилл Рэндалл

— Да, она грандиозна. Огромна и совершенно не испорчена — ну, в основном. Не то что это! — Фил небрежно махнул рукой на европейский город под нами, на небоскребы и супермаркеты, упорядоченные парки и серую полосу ровной дороги вдоль побережья.

— Если двинуть сюда, — он указал влево, — то после Спрингбока окажешься в Великом Намаленде, потом будут Пески за Свакопмундом и Уолфиш-Бей, а дальше — Берег Скелетов. А если пойти сюда, — он махнул вправо — и слегка зашатался, как я заметил, послушно обратив взор в ту сторону, — если пойти сюда, то окажешься у границы подле Саймонс-Дрифт, а потом ты уже в Центральной Калахари, где кучи алмазов, а оттуда попадешь в соляные озера Макалагади — там можно плутать несколько дней. Все выглядит одинаково, куда ни посмотришь. Двинешь дальше — и доберешься до Виктории, и не верь, если тебе будут говорить, что он хорош, но ничего особенного.

Фил все продолжал и продолжал говорить — глаза лихорадочно блестят, а выбритая голова лоснится от возбуждения, — его описания все больше меня увлекали, сознание туманилось от алкоголя и, вне всякого сомнения, от вдыхаемого разряженного воздуха, и я погрузился в грезы. Вот через долину внизу прошел Райдер Хаггард со своими героями, отправившись на поиски царя Соломона и его копей. Вот солдаты в красной униформе, вот они рядами осторожно пробираются через плато, окрашивая континент от мыса Доброй Надежды до Каира в розовый. Далекий крик Тарзана смешался с воплями таинственных и чудесных животных джунглей. И до чего же мне захотелось узнать еще об этой великой земле, ее народах, ее истории. Какие же невероятные приключения ожидают здесь путешественников! Вглядываясь в горизонт, я дал себе обещание: когда вернусь в Лондон, непременно куплю одну из увесистых книжек Уилбура Смита[7].

— Привет, друзья!

Мои грезы были прерваны появлением высокого чернокожего мужчины, одетого в тщательно отутюженную рубашку с коротким рукавом и слаксы. Он дружелюбно поинтересовался:

— Надеюсь, вам здесь нравится? Вы выбрали удачный день, чтобы подняться сюда: лучше, чем сейчас, погода не бывает. Когда на вершину горы опускается скатерть, то и свои собственные руки не разглядеть.

Мы задрали головы и посмотрели на плотное и какое-то странным образом одинокое облако над нами.

— Кристиан, Уилл. Уилл, Кристиан, — представил нас Фил.

— Рад с вами познакомиться, Уилл. Добро пожаловать в Кейптаун. — Кристиан улыбнулся. — Вы откуда?

— Из Англии. С Запада. Вы знаете, что за район я подразумеваю? Как бы лучше объяснить…

— Ну конечно знаю. Я учился в университете в Эксетере, провел там года четыре.

— Да неужели?!

Довольный, что Кристиан, судя по всему, не заметил моего бестактного изумления, я поинтересовался, откуда он сам.

— Я тсвана. Это такой народ в Ботсване. Родился на пастбище под Франсистауном. Знаете такой город?

— Простите, вообще-то нет. — Я покраснел. — Но я слышал о Ботсване.

О господи, каким же невежественным я наверняка ему казался. Кристиана, впрочем, это как будто не обескуражило.

— Знаете, вам стоит побывать там. Думаю, вас заинтересует. Моя родина — весьма преуспевающая страна. Я и сам надеюсь скоро вернуться в Ботсвану. Здесь я всего лишь в командировке и хочу вернуться к семье. Извините, я на минутку. — Он отвернулся, чтобы быстро ответить на звонок по мобильному, а затем продолжил: — Да, так вот. Вам стоит съездить в Ботсвану. — Он добродушно улыбнулся. — Знаете, в современной Африке столько всякого интересного, что ни одному романисту и не выдумать.

Спрингбок — это пыльная лента дороги с бесчисленными станциями автосервиса и закусочными в американском стиле с едой на вынос, банками да супермаркетами — деловая фактория, окруженная ленивыми холмами. Несколько сотен ярдов Хай-стрит были пустынны — лишь горстка стариков сидела на бетонных скамейках в тенечке. Они разглядывали наш большой желтый грузовик с привычным безразличием, то и дело глубоко затягиваясь длиннющими самокрутками. Когда мы остановились у здания иммиграционной службы, облачка их табачного дыма, проплыв через тротуар, проникли в открытое окно автобуса, где я как раз пытался стереть с заспанной небритой щеки отпечаток шершавой переборки. И угодили прямиком мне в нос, оскорбив обе ноздри тошнотворной вонью.

Насвистывая нечто невразумительное, Фил с глухим шлепком выпрыгнул из кабины. Он оглянулся на меня, опустив со лба большие солнцезащитные очки, и в ответ на мои стоны со смешком показал большой палец. Я выразительно ответил ему противоположным жестом. Фил влетел в контору, а я поднял крышку холодильника, привинченного к передней стенке автобуса, и погрузил голову в живительную прохладу. И мне тут же пришла мысль забраться внутрь целиком, навеки захлопнув за собой крышку. Увы, из-за низкого наклона, да еще в сочетании с перепадом температуры, у меня внезапно началось головокружение, что меня порядком испугало. Колени подогнулись, и я так и повис на стенке холодильника. Ощутив какое-то движение за спиной, я торопливо попытался извлечь себя из ледяных внутренностей. Поднимаясь, я схватил первый же подвернувшийся предмет, и поэтому, когда повернулся к несколько испуганной француженке средних лет с темно-рыжей завивкой в мелкий барашек и в солнечных очках «Бардо» с крылышками, я крепко сжимал в руке ярко-розовый пакет замороженного колбасного фарша.

— Ahhh, Williams, vous preparez le diner deja?[9]

— Ah, oui! Ah, ouic’estca[10].

— Тогда не забывайте о членах моей группы — они вегетарианцы! — Немец, сидевший через проход, оторвался от «Путешествий по Африке» Юнкера и взглянул сначала на француженку, а потом на меня. — Не вздумайте совать эту розовую дрянь в наш ужин!

— Ach nein, mein Herr… — пробормотал я, опуская упаковку назад в холодильник. — Kein Problem[11].

— Gut, so[12].— Он выразительно кивнул остальным членам своей группы, внимательно прислушивавшимся к разговору. Они кивнули в ответ — один через москитную сетку, прилаженную к краям новенькой шляпы сафари.

Руководительница французской группы изрекла на весь салон «Oh la la!»[13], покачала головой и вновь занялась маникюром.